Идейные истоки и формирование функциональных представлений в социологии

Функционализм как исследовательская ориентация прошел сложную эволюцию с начала 1930-х гг., когда основатели бри­танского антропологического функционализма Б. Малиновский и А. Радклифф-Браун сформулировали основные положения этого направления. Важным этапом его истории стал американ­ский структурный функционализм (Т. Парсонс, Р. К. Мертон и др.), который развил и распространил функционалистскую ме­тодологию на все разделы социологии. При этом общенаучное содержание структурно-функционального анализа как вида сис­темных методологических концепций постепенно срасталось с различными социологическими теориями иного происхождения (например, с теорией социального действия) и начало отождест­вляться с ними. Поэтому, чтобы выявить логическую структуру функционального анализа в чистом виде, надо проследить ее в различных исторических контекстах, отделив от позднейших теоретических привнесений.

Многие существенные черты функционального подхода в широком смысле можно найти еще в Древней Греции у элеатов (в учении Парменида о едином), а также у Ш. Монтескье, О. Конта, Г. Спенсера и других мыслителей. Так, социальная статика Конта опиралась на принцип, что институты, верова­ния и моральные ценности общества взаимосвязаны в одно це­лое; существование любого социального явления в этом целом получает объяснение, если описан закон, как оно сосуществует с другими явлениями.

Г. Спенсер использовал функциональные аналоги между про­цессами организма и общества; считал, что законы организации общества и организма гомологичны. Подобно эволюционному развитию организма прогрессирующая дифференциация струк­туры в обществе сопровождается прогрессирующей дифферен­циацией функций. По мнению Спенсера, можно говорить об ор­ганической взаимозависимости частей, об относительной само­стоятельности целого (структуры) и частей как в обществе, так и в организме. Процессы социальной эволюции, как и развитие живых организмов, являются естественными и генетическими процессами, которые нельзя ускорить с помощью законода­тельств. Человек может только исказить или задержать ход этих процессов. Опираясь на свою количественно-механическую схе­му эволюции (между прочим, независимую от Ч. Дарвина), Г. Спенсер отчасти предвосхитил постановку проблем структур­ной сложности, соотношения процессов социальной дифферен­циации и интеграции в современном функционалистском неоэволюционизме.

Определенным внешним сходством со всеми современными системными течениями в социологии обладала и общая мето­дология биоорганической школы конца XIX в. Ценной была уже сама ее попытка концептуализации структуры и функцио­нальных связей социального целого. Живучей оказалась про­блема сочетания временной организмической картины соци­ального целого и эволюционно-генетических представлений, в модифицированном виде перешедшая к структурализму, струк­турному функционализму и другим системно ориентированным направлениям в социологии.

Специально социологическая, а не философская разработка (хотя и на узкой биологической основе) старых идей о примате целого, вытекающие из них требования рассматривать социальные явления и процессы между индивидами и группами в их со­отнесенности со структурой и процессами целого, своеобразная постановка проблемы функционального единства его частей, а также естественно-научная трактовка развития как постепенно­го генетического процесса, независимого от человеческого соз­нания, связывают в некоторой степени биоорганическую школу с тенденциями современного функционализма.

Но ближе всего стоят к новому функционализму и созна­тельно усвоены им метод и теоретические построения Э. Дюрк-гейма. Вся его социология основана на признании того, что об­щество обладает собственной, какой-то независимой от людей реальностью, и что это не просто идеальное бытие, но система активных сил, «вторая природа». Отсюда Дюркгейм делал вы­вод, что объяснение социальной жизни надо искать в свойствах самого общества. Близки функционализму и такие особенности его метода, как анализ структурного прошлого социальных ин­ститутов и современного состояния среды при определении об­ласти возможных структурных вариантов в будущем развитии, относительность оценок функциональной полезности данного социального явления в зависимости от точки зрения (требова­ний института, группы отдельных участников), уровня анализа и др. Совпадает с общей естественно-научной ориентацией функционализма стремление Дюркгейма поставить социологию в один ряд с физикой или биологией, трактуя идеи как вещи и найдя для нее свою отличительную реальность в виде социаль­ных фактов, которые можно было бы объективно изучать, изме­рять и сравнивать.

Дюркгейм развил функциональную теорию социального изменения, в основе которой лежала идея структурной диф­ференциации, создав предпосылки дальнейшего продвиже­ния американскому функционалистскому неоэволюционизму 1950—1960-х гг. (Т. Парсонс, Н. Смелзер и др.). В частности, Парсонс признал зависимость своего подхода к структурной дифференциации социальных систем от эволюционизма Дюрк­гейма, отметив чрезвычайную ценность его концепции¹. Для современных попыток синтеза структурных и процессуальных описаний социальных явлений важно, что большинство иссле­дований Дюркгейма — будь то его социология семьи, социология религии, анализ развития общественного разделения труда, форм собственности и договорного права — построено на исто­рическом основании¹.

Отправляясь от идей Дюркгейма, разработкой функциональ­ного метода и основных понятий функционализма, структуры и функции занялись ведущие английские социальные антрополо­ги — Б. Малиновский и А. Радклифф-Браун.

Радклифф-Браун был одним из инициаторов применения системного подхода к так называемым примитивным общест­вам. Его теоретические принципы продолжали традиции анг­лийского эмпиризма: социальные явления должны рассматри­ваться как естественные факты и при их объяснении надо сле­довать методологии естественных наук: в теории допустимы лишь такие обобщения, которые могут быть проверены.

Рассматривая общество как живой организм в действии, Радклифф-Браун считал, что исследование его структуры неот­делимо от исследования его функций, т. е. от показа того, как работают составные части системы в отношении друг к другу и к целому. Он отверг попытки (характерные для его современ­ника, другого знаменитого английского антрополога — Мали­новского) связать социальные явления с индивидуальными по­требностями, будь то биологические или психологические.

Исходными для Радклифф-Брауна были следующие основ­ные структурные представления об обществе.

1. Если общество способно выжить, должна существовать некая минимальная солидарность между его членами: функция социальных явлений — или создавать эту солидарность соци­альных групп, или поддерживать ее, или поддерживать инсти­туты, которые этому служат.

2. Следовательно, должна также существовать минимальная согласованность отношений между частями социальной сис­темы.

3. Каждый тип общества проявляет основные структурные черты, и различные виды человеческой деятельности связаны с ними так, чтобы вносить вклад в их сохранение².

Определяя влияние Радклифф-Брауна на становление функ­ционализма в западной социологии, можно отметить немалый вклад его в разработку и уточнение понятий социальной струк­туры. Его концепции можно рассматривать как необходимый этап развития понятия «структуры» вообще, в результате чего оно достигло достаточного уровня общности и получило воз­можность применения к любой организационной упорядочен­ности социальных явлений.

Другой английский антрополог — Б. Малиновский много сделал для формирования понятия функции. В его концепции это понятие является центральным. По Малиновскому, соци­альные явления объясняются их функциями, т. е. той ролью, какую они играют в целостной системе культуры, и теми спо­собами, какими они соотносятся друг с другом¹.

Наибольшие возражения всегда вызывала предпосылка ран­него функционализма, что всякое событие внутри системы в каком-то отношении функционально для системы. Позднее ее называли «постулатом универсальной функциональности»². Для раннего функционализма окончательно нерешенной оставалась проблема: допустимо ли считать культуру в целом функцио­нальной, поскольку она предписывает адаптивные норматив­ные образцы человеческого поведения. Школа Малиновского склонялась к признанию ее функциональности: «Все элементы культуры, если эта концепция (функционалистская антрополо­гия) справедлива, должны быть работающими, функционирую­щими, активными, действенными»³.

Универсальному функционализму присущи внутренние трудности, которые отчетливо видны в схеме Малиновского. Один из его руководящих принципов, состоящий в том, что конкретные явления культуры создаются для удовлетворения определенных потребностей, — это почти тавтология, так как для любого явления, в сущности, легко установить, что оно удовлетворяет какую-то потребность. Утверждение Малинов­ского, будто каждое культурное явление должно иметь функ­цию, т. е. что оно существует, потому что удовлетворяет некую современную потребность, а иначе его бы не было, чрезмерно сильно. Только специальным исследованием можно установить, полезно ли для чего-нибудь и кого-нибудь данное явление.

Складываясь и преобразуясь под влиянием многообразных воздействий со стороны и изнутри, функциональное направле­ние стало чрезвычайно сложным и неоднородным. Неоднознач­ность того, что называют функционализмом, когда под общим названием скрываются разнородные или в разной степени свя­занные концепции, привела к тому, что многие предпочитают говорить о расплывчатом функционалистском движении, ориен­тации и т. п. Однако некоторые исследователи и критики функ­ционализма в первую очередь рассматривают его как теорию. Об этом пишут, например, К. Дэвис («функционализм — это прежде всего социальная теория»¹) и такие критики функционального направления, как Р. Дарендорф, Д. Локвуд, Ч. Р. Миллс и др.

Не менее распространено противоположное мнение. Так, Дж. К. Хоманс в известной статье «Возвращение к человеку» утверждает, что затруднения при формулировке функциональ­ной теории возникают не потому, что «она ложна, а потому, что попросту не является теорией»². Теорию в строгом смысле следует рассматривать как наименее развитую область функ­ционализма. Однако потенциальные составляющие теории — функциональные высказывания — существуют.

В работах, причисляемых к функциональному направлению, богаче представлены так называемые концептуальные схемы. Различие между такими схемами и теорией в строгом смысле более или менее ясно из следующей критической оценки Дж. К. Хоманса: «То, что создали функционалисты, не было теорией, но новым языком описания социальной структуры, одним из многих возможных языков. Видимая часть работы, которую называли теоретической, сводилась к демонстрации того, каким образом слова из других языков, а также слова раз­говорного языка можно перевести на их язык... То, что образу­ет теорию, однако, — это дедукция, а не языковой перевод»³.

Главную и наиболее обсуждаемую сторону функционализма составляет функциональный метод в широком смысле, хотя были попытки отрицать его специфику. Такой точки зрения придерживается К. Дэвис в статье, полемически озаглавленной «Миф о функциональном анализе как специальном методе в социологии и антропологии». Согласно этой точке зрения функциональное мышление, которое ищет значение факта, ис­ходя из его отношения к общественному целому, было состав­ной частью всей социологии, а не одного из ее направлений. Именно как метод толковал функционализм Р. К. Мертон в из­вестной книге «Социальная теория и социальная структура». О функционализме говорят как о «методологической ориента­ции», «систематическом способе анализа» (Р. Флетчер), «мето­де раскрытия отношений между структурными составляющими социальной системы» (Б. Барбер), «схеме интерпретации» (Р. К. Мертон), «исследовательской стратегии» и т. п.

Функциональный метод как эвристический подход — это особая совокупность правил, указывающих выбранное направ­ление исследовательских поисков. Такое понимание можно проследить уже у Малиновского и Радклифф-Брауна. Так, по­следний, поясняя понятие функции, указывал, что оно состав­ляет «рабочую гипотезу, при помощи которой формулируется ряд исследовательских проблем... Эта гипотеза не влечет за со­бой догматического утверждения, будто все, что выступает в жизни каждой общины, исполняет какую-то функцию. Она тре­бует только принять, что любое явление может ее исполнять»¹.

Почти все исследователи 1950—1960-х гг., т. е. периода наи­высшего влияния функционализма в западной социологии, отмечали роль функционального подхода в постановке специ­фических исследовательских проблем. Эвристическую роль функционального подхода подчеркнул К. Дж. Гемпель в иссле­довании логики функционального анализа: «То, что часто на­зывают функционализмом, лучше всего трактовать не как док­трину или теорию, выдвигающую необъятно общие принци­пы... но скорее как исследовательскую программу, содержащую некоторые эвристические правила или рабочие гипотезы»².

Эвристические правила функционального направления можно свести к двум, наиболее общим.

1. Если хочешь найти объяснение определенного обществен­ного явления, то ищи функцию, которую оно исполняет в бо­лее широком социальном либо культурном контексте.

2. Для этого объяснения ищи не только те следствия явле­ния, которые ожидаемы и наблюдаемы, но также (и, может быть, прежде всего) побочные следствия, вторичные и непред­виденные (основано на различении Р. Мертоном явных и скрытых функций), или же исследуй и позитивные, и негатив­ные следствия этого явления для культурной системы (основа­но на различении функции и дисфункции)¹.

С логической точки зрения все эвристические правила функционального метода представляют собой целевые выска­зывания и не обладают свойствами истинности и ложности. Поэтому они могут оцениваться только по их эффективности или неэффективности в достижении поставленной цели, но от­нюдь не с точки зрения их истинности или ложности, что до­вольно часто игнорируется критиками. Осмысленная критика функционалистской эвристической программы должна пользо­ваться критерием эффективности.

Функциональный метод неверно отождествлять с совокуп­ностью конкретных эмпириотехнических приемов исследова­ния. Связь способов поиска эмпирических данных с функцио­нальной ориентацией более или менее случайна.

Ядро функционального метода в широком смысле составляет функциональный анализ, рассматриваемый «как метод интерпре­тации социологических данных» (Р. К. Мертон) — особый спо­соб построения описаний и объяснений социальных явлений.