Последний этап борьбы Греции с Македонией за свою независимость 8 глава

«Восточными вопросами» римский сенат, как указывает Олло, начинает заниматься только во время второй македонской войны и в последующие за этой войной годы.96) Но и эта война, говорит историк, не была результатом какой-то преднамеренной политики римского сената,97) решающую роль сыграл случай,98) действия римлян не были результатом обдуманной политики. Рим должен был лишь обеспечить себе контроль над жизненно важной для него Иллирией.99) Политикой самозащиты объясняет автор позиции римлян в т. н. первой македонской войне. Олло преувеличивает роль Рима, представляя его решающей силой в международных отношениях Средиземноморья на рубеже III–II вв. до н. э., отказывая Греции, Македонии, Сирии и другим государствам в праве иметь свою собственную политику, свои задачи в этой области.100)

Олло заканчивает свою книгу следующими словами: «По отношению к римлянам неправильно то изречение, что всё развивается с закономерной последовательностью».101) Это симптоматично. Буржуазная историческая наука, отрицая историческую закономерность, старается изобразить историю как «хаос случайностей», а исторические факты как изолированные явления, не связанные с определённой исторической ступенью общественного развития.

Стремление буржуазных исследователей к модернизации, отрицание ими законов общественного развития приводит их к тому, что они не ищут закономерностей в историческом процессе, а заменяют их исследованием отдельных фактов, деятельности отдельных личностей.

Ещё Эдуард Мейер в историография античности проводил мысль о том, что история человеческого общества – это цепь никогда не прекращающихся конфликтов между обществом и руководящими личностями. Личность строит историю. Исходя из этого, Мейер делал ложный вывод о том, что развитие не знает закономерностей и исторических законов; историческое значение личностей (царей) крайне преувеличивается. Так, упомянутый уже нами Арн. Тойнби, гипертрофируя роль личности, подчеркивает, что исторические события в македонской истории зависели от власти македонского царя, от его личной способности управлять. Если трон, говорит он, был занят царём, одарённым политическими способностями, даром политического предвидения и, прежде всего, сильной волей, Македония могла сама проявлять своё политическое самосознание несмотря на свою социальную и культурную отсталость. Если же её царь оказывался несовершеннолетним или ничтожеством в политическом отношении, то в ней должно было устанавливаться состояние анархии и наблюдаться политическое истощение. Таким образом, согласно Тойнби, судьбы Македонии в значительной степени зависели от случая.102) Этот случай благоприятствовал Македонии, так как в критические моменты македонской истории на троне оказывались люди с характером. Такими людьми с исключительными способностями он считает Александра I, Пердикку и его сына Архелая. Гениальными людьми были Филипп II и его сын Александр. Оба они, по утверждению историка, несомненно выделились бы на любом жизненном пути, в любое время и в любом месте. Но Филиппу повезло в том отношении, что он вступил на македонский престол как раз после того, как закончился краткий период господства Фив в эллинском мире. Александру повезло в том, что он унаследовал ту власть, которую создал его отец.103) Успехи Филиппа историк объясняет только его характером. По энергии, сильной воле, настойчивости и терпению Филипп сравнивается с Августом, совершившим аналогичное дело для эллинского мира в более широком масштабе и с более продолжительными результатами.104) Другой причиной успеха Филиппа, считает автор, явилось, что он обдуманно усвоил цивилизацию эллинского мира, которому наследовал, подчинив его своей воле. Сама история, лишенная объективных закономерностей, превращается у Тойнби в нелепую игру судьбы, произвол великих личностей.105) Отсутствие в современной буржуазной историографии даже попыток осмысления основных этапов исторического развития Македонии в эллинистическое римское время, появление отдельных монографий, посвящённых македонским царям, нельзя считать явлением случайным. Характерно, что именно Морис Олло – крупнейший знаток эллинизма, ещё в 1913 году указал на необходимость написания серии монографий о деятельности различных монархов эллинистической эпохи. В 1912 г. в Германии вышла в свет докторская диссертация Вальтера Беттингена, посвящённая македонскому царю Антигону Досону.106) В следующем году немецкий учёный Пауль Гейланд издал свою докторскую диссертацию о царе Персее,107) английский историк Тарн – монографию об Антигоне Гонате.108) Этому же сюжету посвятил своё исследование немецкий учёный Фельмак.109) В 1930 г. появилось исследование английского историка Уолбенка о Филиппе V.110) В 1954 г. в Италии, в Палермо и Риме, были опубликованы две монографии, посвящённые Антигону Досону и Персею.111)

В основном все они построены по одному плану. Это особенно наглядно можно проследить на двух работах о деятельности последнего македонского царя, вышедших в разное время и в разных странах. Так, сочинение, написанное П. Гейландом в Германии, содержит небольшое введение, после чего излагается взгляд на правление Персея, его домогание власти, македонские войны на Балканах и с Римом. Такое же, по существу, построение работы по этому вопросу и у итальянского учёного П. Мелони, разница, может быть, только в том, что он привлёк большой фактический материал.

Уже в первой работе Беттингена крайне идеализируется Антигон Досон. Известно, что после Спарты один из любимцев македонского царя Антигона Досона Аполлофан высказал мнение, что счастье царя Македонии можно сравнить только со счастьем Александра Великого.112) По этому поводу Беттинген замечает, что если мы примем во внимание, какое трудное положение было у Антигонидов в третьем столетии, если мы вспомним про то безрадостное положение, в котором Антигон Досон очутился в самом начале своего царствования, то мы никак не можем признать преувеличенным мнение этого льстеца.113) Очень высоко оцениваются личные качества македонского царя: по мнению автора, он совсем не был таким человеком, который стремится к недостижимым целям и позволяет управлять собой каким-либо влиянием данного момента. Антигон каждый раз правильно оценивал пути внешней политики и от одного шага переходил к другому, пока не добивался своей цели. Беттинген считает, что после смерти Антигона Досона Македония стояла на такой высоте могущества, которой она никогда не могла достичь после смерти Александра Македонского. Но созданное Антигоном Досоном дело было слишком тесно связано с его личностью и оказалось ещё слишком молодым для того, чтобы могло сохраниться и после его преждевременной смерти.

Более подробно в серии вышеуказанных работ излагается деятельность македонского царя Филиппа V, при долголетнем правлении которого Македония и Рим выступили как два соперника в районе Средиземноморья. В этом отношении известный интерес приобретает исследование б. преподавателя латинского языка в Ливерпульском университете Уолбенка «Филипп V, царь Македонии», получившее в 1939 г. в Кембридже премию и изданное в 1940 году. В этой работе автор не даёт глубокого анализа социальных, экономических, политических и культурных процессов, происходивших в македонском обществе при Филиппе V. Книга представляет собой собрание различных фактов, относящихся к этой эпохе. При этом автор касается преимущественно военной истории: почти вся книга посвящена описанию различных войн, в которых участвовала Македония во времена Филиппа V.

Нельзя признать правильным утверждение автора о том, что Македония после Александра Македонского переживала период расцвета, вызванного тем, что войны привели к обогащению определённых слоёв населения, устраняли излишки населения и что новая династия Антигонидов мало отличалась по своей крови и языку от Филиппа II и от своего народа.114) В действительности восточные походы Александра имели на дальнейшее развитие Македонского государства не столько положительное, сколько пагубное влияние.

Известный интерес представляет точка зрения Уолбенка на взаимоотношения греко-эллинистического мира с Римом. Эти взаимоотношения видоизменялись в зависимости от соотношения сил в странах Средиземноморья. Автор указывает, что, когда летом 221 года Филипп стал во главе правления Македонии, в других эллинистических царствах произошли большие перемены.115) В Египте умирает Птолемей Эвергет, и египетский трон переходит к его сыну, отмеченному признаками вырождения, Птолемею Филопатру. За два года перед этим трон Сирии переходит к другому мальчику, Антиоху III. В это время Рим был вовлечён в длительную борьбу с Карфагеном. Таким образом, делает вывод Уолбенк, на Западе не было ещё реальной угрозы для Македонии и римская опасность – это только «облачко на горизонте».116) Филипп, однако, кардинально меняет свои планы, когда узнаёт о разгроме римлян Ганнибалом при Тразименском озере. Он оставляет Грецию и уделяет всё своё внимание иллирийским делам – сфере римских интересов на Балканах.117) Он хочет покончить с римским влиянием в Иллирии и в борьбе с иллирийским царьком Скердилайдесом ищет поддержки у Деметрия Фаросского.118) Наконец, к последнему периоду гражданской войны Филипп добивается для Македонии полного военного и политического преобладания на Балканском полуострове.119) В это время Филипп переходит к открытой борьбе с Римом и даже помышляет о вторжении в Италию, от чего он отказывается после битвы при Каннах.120) Постепенно римляне собирают силы и становятся всё большей угрозой для Македонии. Однако, указывает Уолбенк, положение Рима в момент продолжающейся борьбы с Карфагеном заставляло римлян искать мира с Филиппом.121)

Из всего этого явствует, что агрессивной стороной в конфликте между Македонией и Римом на первом этапе была Македония. Рим тогда явился стороной обороняющейся и в трудных условиях своего существования искал даже мира с Филиппом. Автор становится на сторону римлян и истолковывает их действия на Балканах как оборонительные. Их активное вмешательство в восточные дела в 210 г. до н. э. объясняется тем, что в это время сговор Филиппа с Антиохом создает угрозу для Рима.122) Лишь после победы римской армии над Антиохом Филипп начинает бояться интригующих против него римлян.123)

Пятая глава монографии Уолбенка называется «Оборона». Она посвящена борьбе римлян с Филиппом V во второй македонской войне. Само название показывает, что здесь наступающей стороной уже становится Рим.

При общей характеристике Филиппа, автор придает большое значение фактору наследственности. В Филиппе всю его жизнь «громко говорила кровь гордого Пирра». Первоклассный солдат, он, однако, не был большим государственным деятелем или даже большим полководцем.124) Считая Филиппа сильной личностью, пользовавшейся уважением в македонском народе, автор тем не менее принижает значение македонского царя в истории своей страны.125) Его сорокадвухлетнее управление характеризуется многими неудачами. Наибольшей иронией истории, говорит Уолбенк, является то, что Филипп, начавший свою деятельность как «любимчик греков» и пытавшийся образовать мощную империю, занял своё место во всемирной истории не благодаря этому, а благодаря тому, что он явился проводником римских легионов в Грецию, в страны Балканского полуострова, в Малую Азию и далее на Восток.

Уолбенк всюду выпячивает роль Рима. Он оставляет в стороне социальную сторону вопроса и сводит все события лишь к внешнеполитической истории, априори, признавая решающую роль Рима в делах Греции и Востока.126)

Романофильская тенденция прослеживается и в работе Мелони о Персее. Отношение римского сената к Македонии рассматривается как корректная вежливость, в то время как политика македонского царя оценивается как политика обмана и лжи, как политика, исключавшая возможность соглашения между Персеем и Римом.127)

Как видим, судя по сказанному выше, в буржуазной историографии совершенно отчётливо проявляются, с одной стороны, стремление возвеличивать личность, с другой – оправдать агрессивную политику Рима на Балканах.

Успешно работают над историей римской Македонии античники балканских стран. Много сделали в этом направлении югославские учёные. Обилие археологических и эпиграфических памятников, найденных на территории Вардарской Македонии, используется ими в их исторических и филологических исследованиях. Особая роль в изучении данной проблемы принадлежит акад. Н. Вуличу, которому наука обязана не только изучением культуры Требениште, но и систематизацией античных памятников. Составленная им археологическая карта имеет и до сих пор большое значение.128)

Над вопросами македонской истории эпохи римского господства усиленно работает в последнее десятилетие профессор Белградского университета Ф. К. Папазоглу. Большой интерес представляют её исследования в области македонских городов римского времени. Этой тематике она посвятила докторскую диссертацию. В связи с работой над диссертацией Ф. К. Папазоглу опубликовала ряд статей, в которых очень широко использован эпиграфический материал. В 1951 г. она посвящает статью древнему городу Стоби, где на основании тонкого изучения надписей определено время его превращения в римскую колонию, сделана попытка при помощи археологических данных определить датировку театра в Стоби.129)

Интерпретация некоторых надписей дала возможность Ф. К. Папазоглу в 1953–1954 гг. уточнить как топографию отдельных городов, так и некоторые стороны их политической жизни. Наряду с интерпретацией надписей Ф. К. Папазоглу продолжала изучать историю македонских городов. Интересной является её статья «Эйон-Амфиполь-Хрисополь».130) Геродот упоминает Эйон как персидскую крепость. По Фукидиду, она была базой афинян для их неоднократных попыток утвердиться в области Стримона. Эйон никогда не был независимым городом; после завоевания Амфиполя вошёл в пределы территории этого города. Разрушенный афинянами, он больше не восстанавливался. Последующие источники никогда не называют его, даже тогда, когда говорят об Амфиподе.

Папазоглу показала, что Амфиполь – предмет спора между афинянами, пелопоннессцами и македонянами конца V и первой половины IV в. – сохранил под македонским господством своё экономическое и стратегическое значение. Даже после битвы при Пидне он обладал формальной автономией в качестве вольного города. В римскую эпоху его территория расширилась и, кроме Эйона, охватила многие другие, мелкие, соседние города. Последние упоминания об Амфиполе говорят о том, что этот город был епископской резиденцией. В средние века он больше не существовал. С X–XIV вв. вместо древнего города Эйона упоминается Хрисополь, который был морским портом. В византийскую эпоху он считался самым важным городом Стримонской области.

Более обстоятельным является исследование по истории Гераклеи и Пелагонии, завершенное Папазоглу в 1954 году.131) Во всеоружии эпиграфических данных и античных источников автор выступает против установившегося мнения большинства исследователей о тождестве Гераклеи линкестов с Пелагонией. Эти две македонские области, которые нельзя отождествлять, стали лишь эквивалентными в византийское время.

Как уже было отмечено, в 1957 г. вышел большой труд Ф. К. Папазоглу по истории македонских городов в римское время. Эта солидная работа о возникновении, продолжительности существования и административном положении македонских городов в эпоху римского господства относится, главным образом, к македонской исторической географии и топографии. Она построена на большой источниковедческой и историографической базе. Разнообразные виды источников с учётом различных их контроверз используются в критическом плане. С большим вниманием Ф. К. Папазоглу относится к своим предшественникам, о чём можно судить по глубокому анализу литературы вопроса. В упрёк ей можно поставить недостаточное знание русской литературы и ограничение её обзора только произведением А. Б. Рановича. Знакомство с трудами акад. С. А. Жебелёва и О. В. Кудрявцева, несомненно, обогатило бы её представление о разработке отдельных проблем римской Македонии в нашей науке.

Автор выступает против традиционного мнения о том, что города не были свойственны македонянам, что они противны их духу и образу жизни. В свете новых данных Ф. К. Папазоглу показывает несостоятельность широко распространённой точки зрения Куна, Моммзена, Ростовцева, Ларсена, Рановича о том, что Македония оставалась даже в римскую эпоху мало урбанизованной страной. Акцентируя внимание на том, что Македонское государство развивалось в других общественно-экономических условиях, чем греческие государства, автор приходит к правильному выводу, что в условиях македонской монархии не могло быть места для полиса. В работе рассматривается развитие городской жизни с середины IV в., когда «греческий полис переживал глубокий кризис, а разложившаяся политейя не могла ни проникнуть в Македонию, ни оставить там своих корней».132) Только в эллинистическую эпоху городам было представлено местное самоуправление. В источниках упоминается более сотни македонских городов, большинство из которых являлись полисами эллинистического и римского типа. Многие из этих полисов находились во внутренней части страны, где, согласно традиционному мнению, всего менее можно было их ожидать. Автор приводит убедительные доказательства того факта, что, несмотря на разорения, вызываемые войнами, городская жизнь в римской Македонии прогрессировала. Уже в эту эпоху нельзя говорить о контрасте между Македонией, страной крестьян и пастухов, и Грецией, страной преимущественно полисов. Автор указывает, что крупные городские центры Македонии, как Фессалоники, Филиппы, Берройя, Стоби, имели культурную жизнь не менее интенсивную, чем у большинства греческих городов. Точно также нельзя больше противопоставлять в этой эпохе урбанизованную прибрежную часть Македонии её внутренней сельской части. Многочисленные прибрежные города были разрушены или потеряли всякое значение, тогда как во внутренней части страны воздвигались новые цветущие города.

Тщательно анализируя источники, Ф. К. Папазоглу проследила административную реорганизацию в управлении македонскими городами, которую проводили римляне на всём протяжении существования Македонской провинции. Она показала, как менялись центральная администрация и территориальные границы этой провинции. Особенно ценным является установление автором более или менее точных этнических и территориальных границ четырёх македонских областей.133) Начиная с 167 г. до н. э. и до конца античности, административные границы Македонии часто менялись и, обычно, не совпадали с этническими границами. Эти изменения автор рассматривает в трёх разделах: 1) границы Македонии 167 г. после её подчинения римской власти; 2) границы Македонии как римской провинции от 148 г. до н. э. до 297 г. н. э; 3) границы Македонии в поздней империи, то есть по наиболее характерным в развитии муниципальной системы в Македонии периодам. Интересными и важными представляются выводы о провинциях Macedonia Salutaris и Macedonia Secunda, существовавших в IV и V вв. н. э.

С большой скрупулезностью в работе изучаются македонские города по отдельным областям: Нижней Македонии, Верхней Македонии, Восточной Пеонии, Восточной Македонии, Халкидике. В настоящее время каждый исследователь, занимающийся историей Македонии в римское время, не сможет обойтись без фундаментальных исследований Ф. К. Папазоглу.

Вопросы македонской истории затрагивались также в общей работе по истории народов Югославии, изданной в Белграде в 1953 году.134) Особый интерес для нас имеет вторая глава книги «Наша земля в римское время», написанная Клеменц д-ром Иосипом, профессором университета в Любляни, и Гестрином Фердо, профессором высшей педагогической школы в том же городе.135) В этой главе исследуются причины утверждения римской власти на территории Югославии, организация римского управления, сущность римского господства в императорское время.136)

Проблемы римской Македонии являются предметом изучения Сербской академии наук, Белградского и Македонского университетов.

В трудах болгарских историков намечается интерес к источниковедческим вопросам темы. В этой связи следует отметить работу Янко Тодорова, рассматривающую сочинение Тита Ливия как источник по истории Македонии, Пеонии и Фракии.137)

Изучение римской Македонии в настоящее время идёт под знаком обобщения результатов больших археологических открытий в балканских странах, без чего невозможно создать историю Македонии в эпоху римского могущества на Балканах.

* * *

Нет ни одной специальной работы о римской Македонии в советской исторической науке, хотя советскими историками создано значительное количество трудов о провинциальной политике Рима, социально-экономическом строе отдельных провинций, об освободительных движениях провинциального населения против римского владычества.138)

Отдельные вопросы нашей тематики рассматриваются в докторской диссертации П. Н. Таркова, посвящённой взаимоотношениям греко-эллинистического мира с Римом на рубеже III–II вв. до н. э. В этом исследовании первая и вторая македонские войны изучаются на фоне внутренних противоречий внутри греко-эллинистического мира.139) Основное внимание уделяется вопросам дипломатии и международным отношениям.

В своей работе П. Н. Тарков в борьбе с романоцентризмом последовательно проводит мысль о том, что основными, определяющими в ходе исторического процесса рубежа III–II вв. до н. э. были события и дела не «извечно великого Рима», а греко-эллинистического мира, где в этот период пролегала «столбовая дорога мировой истории».140) Только в результате углубления социальных противоречий на Востоке и укрепления рабовладельческого хозяйства в Италии Рим становится господствующей силой в Средиземноморье.

В 1945–1947 гг. появился ряд статей А. Б. Рановича, в которых были раскрыты сущность эллинизма, его характер.141) Все эти работы целиком вошли в его основной труд по эллинизму.142) Этот труд – монографическое исследование, основанное на глубоком изучении источников и литературы вопроса о закономерностях эллинистического периода и его месте и значении в историческом развитии народов древности. Отдельные разделы книги имеют непосредственное отношение к нашей работе. Во второй главе – «Александр Македонский» – автор излагает историю восточных походов и делает ряд интересных выводов относительно влияния этих походов на развитие всего античного мира. Глава третья «Войны диадохов и возникновение эллинистических государств» показывает распад монархии Александра и возникновение, наряду с другими эллинистическими государствами, государства Антигонидов в Македонии. О том, какую политику вело это государство на Балканах, главным образом в Греции, говорится в шестой главе «Македония и Греция». К сожалению, работа мало касается внутренних процессов, происходивших непосредственно в Македонии, ограничиваясь лишь разбором фактов, характеризующих взаимоотношения Македонии с греческими государствами.

Логическим продолжением этой работы по эллинизму является труд Рановича «Восточные провинции Римской империи в I–III вв.»,143) где автор пытается осветить социально-экономическое и общественно-политическое положение Греции избранного им периода, в состав которой включается и Македония. Последняя изучается вместе с Ахайей и на ограниченном отрезке времени. Несмотря на значительную сжатость изложения, А. Б. Ранович даёт интересный материал по Македонии и Ахайе и ставит вопрос о закономерностях их развития в период империи. Монография А. Б. Рановича представляла первый шаг на пути изучения восточных провинций вообще, поэтому каждой провинции не уделяется специального внимания. Вряд ли правильно рассматривать Македонию вместе с Эпиром и Ахайей без конкретного учёта тех различий, которые существовали между ними. Останавливаясь сравнительно подробно на социально-экономическом строе провинций, А. Б. Ранович меньше внимания уделяет их политической структуре, городам, провинциальной администрации.

Более подробно, но также в рамках, хронологически ограниченных, все эти вопросы изучал О. В. Кудрявцев. Его работа «Эллинские провинции Балканского полуострова во втором веке нашей эры», основанная на многочисленных источниках, рассматривает социально-экономический строй Македонии в этот период, её города, политику римлян в этой провинции.144) Наконец, можно указать на статью Н. Ф. Мурыгиной «Сопротивление фракийских племён римской агрессии и восстание Андриска», в которой выступление македонян против Рима в середине II века до н. э. показано на фоне антиримской борьбы во Фракии.145)

Без изучения всего того, что сумела сделать буржуазная наука в разработке интересующей нас проблемы, без исследований учёных балканских стран, без проделанной советскими учёными большой на протяжении последних пятнадцати лет работы осуществить задуманный нами труд было бы невозможно.

* * *

Настоящее исследование представляет собой вторую часть монографии по истории античной Македонии.

Методологической основой нашей работы являются ценнейшие указания основоположников марксизма по античной истории. В частности, большое значение имеют высказывания К. Маркса в «Хронологических выписках» по вопросам о процветании провинций в первые века империи, о страшном военном деспотизме в период с 193 по 284 г., о важных последствиях для провинций реформы Диоклетиана.146)

Исключительно важное значение для понимания античной истории вообще, истории провинций в частности, имеет классическая работа Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Энгельс обращает внимание на социально-экономическую основу Римской империи, во время которой возникла и развилась система хищнической эксплуатации провинций.147) У. Ф. Энгельса мы находим и объяснение закономерности процесса колонизации в Древнем Риме.148) О конечных результатах римского провинциального господства Энгельс говорит в работе «Бруно Бауэр и раннее христианство».149)

В силу специфических особенностей источников и литературы вопроса мы рассматриваем македонскую историю этого периода в свете тех изменений, которые происходили в Средиземноморском бассейне со времени распада монархии Александра и возникновения эллинистических государств; уделяем особое внимание взаимоотношениям Македонии с Римом как важному фактору в длительной борьбе крупных рабовладельческих государств за средиземноморское господство.

На основании археологических, эпиграфических, нумизматических памятников и литературных источников мы ставим своей задачей выяснить то место, которое занимала Македония в греко-эллинистическом мире, развенчать миф о благородной миссии римлян на Балканах, показать их агрессивную, захватническую политику и установить основные этапы социально-экономического развития македонского общества в составе римской провинциальной системы.

1) Ф. К. Папазоглу. Македонски градови у римско добо. Скопле, 1957, стр. 4.

2) См. В. И. Ленин. Соч., т. 21, стр. 40; т. 14, стр. 328.

3) Е. М. Cousinery. Voyage dans la Macédoine. Paris, 1831.

4) W. M. Тravels in Northern Greecl., I–II, London, 1835–1841.

5) Th. L. Тafel. De Thessalonica eiusque agro dissertatio geographica, Berl. 1839; De via militari Romanorum Egnatia, qun Jllyricum Macedonia et Thracia iungebantur, dissertatio geographica, I pars Orienblis, II pars Occidentalis, Tübingen, 1841–1842.

6) Тh. Desdevises-du-Dézert. Geographie ancienne de la Macédoìne, Paris, 1862.

7) Ф. К. Папазоглу. Указ. соч., стр. 9–10.

8) J. G. Наhn. Reise von Belgrad nach Salonik, Wien, 1861; Reise durch die gebiete des Drim und Wardar, Wien, 1867, 1869.

9) Emil Кuhn. Die Stadtische und bürgerliche Verfassung des Römischen Reichs bis auf die Zeiten Justinians, I, 1864, II, 1865.

10) Там же, стр. 388, 391.

11) Emil Kuhn. Указ. соч., стр. 394–395, 430.

12) Там же, стр. 425.

13) Hertzberg. Die Geschichte Griechenlands unter der Herrschaft der Romer, II, 1868.

14) Г. Финлей. Греция под римским владычеством со времени завоевания римлянами до падения империи их на Востоке (146 г. до 717 г. Р. X.), 1877, стр. VI.

15) Там же, стр. 19.

16) Работа Дройзена, хотя и посвящена истории эллинизма и содержит большой фактический материал о диадохах и эпигонах, представляет собой почти исключительно изложение военно-политической истории. При том Дройзен огромную роль отводит личностям вообще, а Александру в особенности. Он считает, что эллинизм – результат деятельности Александра – „знаменует собою конец одного периода и начало новой эры” (т. I, стр. 1.). Дройзен не мог разобраться в сущности эллинизма, в его основных особенностях.

17) Современник, 1852, XXXIV, июль – август. Статья „Провинциальный быт Древнего Рима” (подписано инициалами И. А.; попытка расшифровать их не увенчалась успехом).

18) Там же, стр. 84.

19) Там же, стр. 86.

20) Там же, стр. 81.

21) Т. Н. Грановский. Соч., т. 2. стр. 311.

22) Е. Ф. Плотникова. Римская история, в трудах Т. Н. Грановского и С. В. Ешевского. М., 1951 (рукопись), стр. 284.

23) Т. Н. Грановский. Соч., т. 2, стр. 322.

24) Там же, стр. 382.

25) Там же, стр. 327.

26) Е. Ф. Плотникова. Указ. соч., стр. 187.

27) „Отечественные записки”, 1853, т. 89, стр. 11.

28) „Отечественные записки”, 1853, т. 89, стр. 2.

29) А. Ранович. Эллинизм и его историческая роль. 1950, стр. 97.

30) Этот курс, по замыслу его автора, должен быть введением к задуманному курсу по всеобщей истории от времени падения Римской империи до конца средневековья (см. С. В. Ешевский. Соч., т. 1. М., 1870, стр. 111 сл.).

31) Н. А. Машкин. История Рима, стр. 46.

32) С. И. Архангельский. Исторические взгляды С. В. Ешевского. Сб. „Средние века”, вып. 6, 1955, стр. 338.