Греция в борьбе с Македонией

§ 1. Кризис греческого полиса и идеологическая подготовка македонских завоеваний

Пелопоннесская война подорвала внутренние силы всей Греции. Она способствовала приближению кризиса греческого рабовладельческого полиса, в который греческие государства вступили к началу IV в. до н. э.

Кризис IV века являлся выражением несоответствия производственных отношений характеру производительных сил. При существовавшем тогда уровне развития орудий труда развитие рабовладельческого производства могло происходить лишь вширь, за счёт увеличения территории, подвластной рабовладельческому способу производства. Причина этого заключалась в том, что рабство закрывало путь для широкого развития производства, для усовершенствования орудий труда, без чего невозможно интенсивное развитие производства. В усовершенствовании орудий труда рабы не были заинтересованы, не были в этом заинтересованы и рабовладельцы. Рабы, оторванные от средств производства и бесчеловечно эксплуатируемые рабовладельцами, презирали свой труд и нерадиво относились к орудиям труда, подвергали их порче, ломке и этим вредили своему господину, давали чувствовать, что они тоже люди.1) Поэтому экономическим принципом рабовладельческого способа производства являлось применение только наиболее грубых, наиболее неуклюжих орудий труда, которые как раз «вследствие своей грубости и неуклюжести труднее подвергаются порче».2) Из этого следует, что одной из особенностей рабовладельческого способа производства, основанного на подневольном труде, являлась рутинность техники. Технический застой усугублялся ещё тем, что сами рабовладельцы не считали нужным совершенствовать орудия труда, потому что рост производства происходил за счёт увеличения количества эксплуатируемых рабов. Рабовладелец при возможности применения в производстве дешёвых рабов в неограниченном количестве не считал нужным изобретать новые орудия, которые сократили бы процесс труда. Облегчать же труд раба не входило в интересы рабовладельца. Таким образом, презрение к труду, застойность техники приводили рабовладельческое производство в тупик, тормозили его дальнейшее развитие.

Кризис IV века в Греции получил конкретное выражение в том, что с потерей рынков прекратилось воспроизводство рабочей силы, подрывалась военная мощь государства вследствие разорения мелкого крестьянства, усилились противоречия между свободным трудом и рабским в связи с концентрацией земель и богатства в руках рабовладельцев. Рост классового неравенства перестал соответствовать форме греческого полиса.

Буржуазные учёные, не понимая сущности кризиса рабовладельческого хозяйства, видят этот кризис во второстепенных моментах. Так, например, А. Момильяно, правильно указывая на то, что Греция шла к кризису независимо от македонских завоеваний, не может, однако, вскрыть истоков этого социально-экономического явления.3) Он обращает внимание на ряд отдельных моментов надвигающегося краха. Так, он отмечает конец колонизации, создание территории, всё больше терявшей свою связь с родиной-матерью, уменьшение связи с Египтом и Малой Азией вследствие неустойчивости политических условий, увеличение населения, приведшее к размельчанию собственности, разрушение народного богатства гражданскими и внешними войнами, сильное развитие миграции и появление новой профессии – наёмничества. Момильяно не связывает кризис с рабовладельческим производством, с характером развития производительных сил и производственных отношений, поэтому он не в состоянии понять глубинные процессы, происходившие в Греции IV в., и принимает за главное то, что лишь мелькает на поверхности. Только историческая наука, вооружённая марксистской методологией, правильно раскрывает сущность социально-экономического кризиса в Греции IV в. до н. э.

С. И. Ковалёв, характеризуя кризис IV века, приходит к выводу, что в то время возникло «противоречие между узкими рамками полисов, их дробностью, узостью самого Эгейского бассейна и ростом производительных сил».4) Производительные силы требовали более широкой государственной формы, чем полис, и более широкого рынка, чем существующий. С. И. Ковалёв подчеркивает и вторую сторону вопроса, а именно то, что полис перестал выполнять свою основную функцию, перестал держать в повиновении растущую массу рабов и бедноты. Следовательно, к IV веку полис исчерпал все возможности дальнейшего развития. Следует иметь в виду, что «полис был специфической и вместе с тем универсальной формой экономического и идеологического бытия античного общества на определённой ступени его развития».5) Советские учёные характеризуют античный полис не только как государственную или политическую форму, но как базис античной формы собственности на основные средства производства того времени, т. е. на землю. Экономической основой полиса было производство свободных земельных собственников и ремесленников, но не рабов.6) Следовательно, расцвет полиса мог быть тогда, когда труд свободных производителей был преобладающим, а «рабство ещё не успело овладеть производством».7) Проникновение рабского труда в хозяйство и превращение раба в основного производителя неминуемо вызывало разорение крестьянства и ремесленников и, таким образом, уничтожило экономическую основу полиса. Поэтому развитие рабовладельческого способа производства неизбежно влекло за собой кризис полиса, выразившийся в области экономики – в эволюции античной формы собственности в сторону частнорабовладельческой, сопровождающейся концентрацией земель и пауперизацией свободного мелкого производителя; в сфере политической – в замене полиса системой союзов, федерацией централизованных держав; в сфере идеологической – в крушении полисно-автаркистского идеала и в распространении своеобразных индивидуалистических воззрений.8) Противоречия между основными классами и внутри рабовладельческого класса обнаружили несостоятельность полиса как аппарата классового господства рабовладельцев. Дальнейшее развитие производительных сил должно было разрушить узкие рамки полиса, уступив место новым государственным формам, соответствующим новой ступени развития общества.

В тех условиях выход из кризиса мог быть только в новых завоеваниях, которые дали бы рабов, богатства, новые земли, рынки. Завоевания земель старых врагов, создание более обширного экономического рынка являлись единственным средством воспроизведения старого процесса развития на более высокой ступени.9)

Наиболее яркое своё выражение социально-экономический кризис получил в Афинах, где особенно отчётливо ощущались все основные тенденции развития рабовладельческого общества Древней Греции. Внешне этот кризис проявился в тщетных попытках восстановления морского союза, в борьбе за сохранение своих внешних владений и, наконец, в безуспешной борьбе за свою собственную независимость.

Созданный в 378–377 гг. ценой неимоверных усилий второй Афинский союз стал распадаться. Этому распадению содействовали, главным образом, две силы: на севере – Македония и на востоке – Кария. В то время как македонский царь на севере отнимал важнейшие пункты Афинского союза, Гекатомп и его старший сын Мавсол перетягивали на свою сторону ряд городов и островов, являвшихся афинскими союзниками. Опираясь на олигархические партии Родоса, Коса и Хиоса, они добились того, что эти острова заявили о своём выходе из Афинского морского союза. К ним примкнули Книд, Самос и Византии. Кроме того, восстановление насильственных мер по отношению к союзникам со стороны Афин вызвало изнурительную Союзническую войну, которая расстроила афинское хозяйство. Афины пытались любой ценой отстоять целостность морского союза.10) Но, несмотря на крайнее напряжение сил и средств, афинянам не удалось вернуть отпавших союзников. Хиос, Кос, Родос, Византии, Лесбос, Керкира, Беотия вышли из союза. Теперь он состоял только из Эвбеи и мелких островов. Морской афинский союз перестал существовать. Это падение морского могущества не могло не отразиться на экономике Афин, которая определялась как развитием рабовладельческого производства, так и насильственной и хищнической эксплуатацией одних городов-государств другими.

От этого зависела жизнеспособность демократии, существовавшей также за счёт средств, хищнически выкачиваемых из зависимых городов. Уничтожение этих ресурсов благодаря распаду морского союза привело к падению материального благосостояния демократических слоёв.

Кризис афинской демократии, являясь следствием экономического кризиса, приводил к тому, что всё более росло число неимущих, представлявших серьёзную угрозу рабовладельцам. Возвращение в Афины клерухов, разорение крестьян вследствие войны и земельной спекуляции, исчезновение средних слоёв населения, растущая бедность масс потребовали, согласно принципам афинского демократического государства, увеличения средств для обеспечения прожиточного минимума каждого гражданина. Но государственных средств становилось всё меньше и меньше, а имущие круги, скрыто или явно обнаруживая своё враждебное отношение к демократии, не только утаивали своё состояние, но отказывались выполнять повинности, нести военную службу и какие-либо материальные убытки. Это привело к тому, что с внутренним разложением полиса падала и его военная мощь, так как в связи с исчезновением средних слоёв населения кадры гоплитов стали заменяться наёмными войсками, которым были чужды интересы города-государства и которые совершенно не были заинтересованы в сохранении его независимости. В самой Греции в условиях прогрессирующего упадка её наёмники лишь ускоряли и углубляли этот упадок.

При таких условиях массы теряли интерес к политическим вопросам, к народному собранию и ко всем его постановлениям. Внутреннее разложение греческих государств отмечают представители различных общественных групп. Несколько преувеличенную, но в основе своей верную картину этого положения даёт идеолог аристократической реакции Платон. «Бедные, каких видишь в городе, – писал он, – суть не что иное, как спрятавшиеся в этом месте воры, отрезыватели кошельков, святотатцы и мастера на всякое подобное зло... Так вот сидят они в городе, вооружённые жезлами, одни – как обременённые долгами, другие – как лишенные чести, а иные угнетаемые обоими видами зла и питая ненависть и замыслы против людей, завладевших имением их, да и против всех задумывают восстание».11)

Атмосфера социальной борьбы была настолько накалена, что Платон разделял греческое общество на два противоположных лагеря. «Во всяком городе, сколь бы он мал ни был, всегда есть два враждебных города: один – город бедняков, другой – богатых».12) Классовые противоречия достигли невиданной прежде остроты. Классовая борьба обострялась с каждым днём. «Врагов боятся меньше, – говорит Исократ, – чем собственных граждан. Богатые готовы скорее бросить своё имущество в море, чем отдать его бедным; бедные же ничего так не желают, как ограбить богатых. Жертвоприношений не бывает больше, но у алтарей люди убивают друг друга».13)

Следует иметь в виду, что острая борьба внутри рабовладельческого класса сочеталась с борьбой между рабовладельцами и рабами.14) Переплетение столкновений различных социальных групп усложнило классовую борьбу между рабовладельцами и рабами и усугубляло кризис.

Наряду с упадком экономической и политической жизни полиса, в атмосфере напряжённой социальной борьбы представители господствующего класса усиленно ищут новых форм государственного устройства. В различных социальных и политических теориях не только критиковалось существующее Афинское государство, но делались попытки отыскать новые, более совершенные формы государственного устройства. В разрешении этой проблемы идеологи рабовладельческого общества видели ключи к выходу из создавшегося положения вещей.

В этот период исканий новых путей афинская демократия превращается в мишень для враждебных нападок, и ей всё более чётко и определённо противопоставляется монархическая власть. Эти новые идеи в различных вариантах находили своё выражение в произведениях философов, сочинениях историков, в литературных творениях писателей, в публицистических речах и памфлетах ораторов.

Наиболее цельные концепции этих идей в философии мы находим у Платона и Аристотеля.

Ещё учитель Платона Сократ отдавал предпочтение монархии и аристократии перед остальными государственными формами, особенно перед демократией. Полагая, что власть должна быть в руках сильных духом, он идеализировал единовластие и большое внимание уделял моральному облику правителя.15) Сам Платон, будучи непримиримым врагом демократии, в государственной форме которой, по его мнению, осуществлялась власть «сильного зверя», черни, толпы, делает эту демократию главным предметом своей политической критики.

Несовершенной демократической государственной форме Платон противопоставлял аристократическую республику как идеал государства. В крайнем случае, он был готов признать в качестве приближающейся к его идеалу политической формы государства – аристократическую монархию. Маркс назвал платоновскую республику афинской идеализацией египетского кастового строя.16)

Взгляды Платона на государство отражены в его сочинениях: «Государство», «Политика», «Законы». В своём идеальном государстве Платон проводит мысль о несостоятельности существующего демократического строя в силу непросвещённости, пристрастности и несправедливости масс и доказывает необходимость передачи власти в руки немногих передовых мыслителей. В «Политике» лучшей формой государственного устройства Платон признаёт монархию. Он замечает, что лучше, когда не законы имеют силу, а царственное лицо, мудро пользующееся властью. Законы, даже самые совершенные, обращая внимание на многое, никогда не могут охватить всего. Царь же, не поколеблись, накажет злодея по своему усмотрению, даже нарушая существующее законодательство, так как он высший и лучший судья. И только потому, что люди не желают признать над собой власть одного человека, им приходится жить под другими, много худшими этой, формами государственного устройства. Одну из них, а именно демократию, Платон оценивает резко отрицательно. VIII книга платоновской «Политики», представляющая собой бесплодную критику государства, является также и резким обвинительным актом против существующей демократии. В «Законах» Платон, отказываясь от ряда утопических положений, изложенных в его «Государстве», пытается придать своему политическому учению более практический характер. Он высказывает мысль, что возрождение народа может осуществить неограниченный монарх. Счастливо государство, обладающее подобным образцом в лице государя. Такой правитель должен стать источником всех благ государства. Он должен открыть ему путь к «наилучшему государственному устройству и к наилучшим законам». Это проливает свет на цели и мечты Платона: изменить и укрепить существующие основы общества может не демократия и не народ, а государь-монарх. «Есть два, – пишет Платон, как бы материнских вида государственного устройства, от которых по праву, можно сказать, родились остальные виды. Было бы правильно указать на монархию, как на первый из них, и на демократию, как на второй. Почти все остальные виды государственного устройства, как я сказал, представляют пёстрое соединение этих двух».17) В диалогах Платона ярко проявляются симпатии философа к монархическому образу правления.18)

Ученик Платона Аристотель, не разделяя мнение своего учителя об идеальном государстве, стремится внимательно изучить политический опыт античных государств с целью найти в нём средство для упрочения существующего строя. Его отношение к монархам в разные периоды его деятельности было различным. В своих ранних произведениях, например в «Никомаховой этике», Аристотель считал монархию лучшей формой государственного устройства. Называя её первоначальной и божественной, он, однако, допускал монархию при известных условиях, когда возвышается выдающийся человек.19) Позднее происходит эволюция во взглядах Аристотеля, и он начинает более положительно оценивать умеренную конституцию. «Средняя форма государственного строя, – писал он, – есть форма идеальная, ибо только она не ведёт к партийной борьбе: там, где средний элемент многочисленен, всего реже бывают среди граждан партийные распри и раздоры».20) Аристотель не преклоняется перед военизированным строем Спарты, но в то же время критически относится к «крайностям» афинской демократии. Государственные формы он делил на «нормальные» (монархия, аристократия и полития) и «ненормальные» (тирания, олигархия, демократия).21) Его идеалом была средняя смешанная форма государственного строя – полития, выражавшая интересы средних слоёв общества.

Более ярким выразителем монархических тенденций в исторической литературе является Ксенофонт. Как выразитель интересов реакционной рабовладельческой аристократии, он симпатизировал Спарте, открыто ненавидел демократию и был ярым сторонником единовластия. Симпатии к Спарте выражены в его сочинениях: «Агесилай» и «Государственное устройство лакедемонян». Монархическими идеями проникнуты произведения, кроме вышеупомянутых: «Киропедия», «Анабасис», «Воспоминание о Сократе», «Гиерон».22)

В качестве иллюстрации можно привести политическое сочинение Ксенофонта «Разговор Гиерона – тирана сиракузского с греческим поэтом Симонидом», в котором автор восхваляет монархический образ правления. Гиерон жалуется на трудности при господстве тирании, на вечный страх, тревожное состояние, беспокойство и опасность, окружающие его со всех сторон. Симонид защищает единовластие, доказывает, что монархия приводит народ к источнику счастья и благоденствия. В различных своих произведениях он неоднократно возвращается к этому образу идеального правителя. Преклонение перед личностью – характерная черта всего его творчества.23)

Наиболее полную разработку образа идеального правителя мы находим в ксенофонтовской «Киропедии». Цель этого произведения историк раскрывает в начале книги. Стремясь понять, почему Кира слушались все, он приходит к выводу, что «управление людьми, если только взяться за это с умением, не принадлежит ни к невозможному, ни к особенно трудному». По мнению Ксенофонта, Кир пользовался преданностью многих людей и городов. «Все его боялись, и никто не восставал, настолько он умел внушить желание всеобщей преданности».24) «Киропедия» Ксенофонта – не история, а тенденциозный историко-политический роман.25) В нём автор, искажая историческую действительность, пытается доказать, что умный правитель, любя и уважая народ, может легко управлять государством. Здесь особенно ярко проявляется политический идеал историка. Кир-старший, в изображении Ксенофонта, становится мудрым и образцовым правителем государства. Герой «Киропедии» – не реальное лицо, а лицо, возведённое с известной предвзятой точки зрения на степень своего идеала. С точки зрения Ксенофонта, Кир есть тот человек, который умеет властвовать и умеет преодолевать все трудности. Восьмая книга «Киропедии» даёт яркий рассказ о том, как устраивает Кир своё государственное хозяйство, какие принимает меры для упрочения своего царства. Правитель, подобный Киру, указывает историк, делает своих подданных счастливыми, и так как они подчиняются ему добровольно, то он и сам наслаждается счастьем.

В «Киропедии» Ксенофонт идеализирует персидского царя и приписывает ему такие рассуждения, которые были заведомо чужды персидскому монарху. При всей сбивчивости и нестройности политических взглядов Ксенофонта красной нитью в его творчестве проходит отрицательное отношение к демократическим Афинам, преклонение перед олигархической Спартой и несомненные симпатии к монархическому образу правления. Можно согласиться с акад. С. А. Жебелёвым в том, что для Ксенофонта «важно было то, чтобы его идеал совершенного государства уклонялся возможно дальше от характерных свойств нелюбезной его сердцу афинской демократии».26)

Отвернувшись от демократии, открыто предав родину, сражаясь в рядах спартанцев против афинян в битве при Коронее, Ксенофонт старался найти идеал доброго и вместе с тем сильного диктатора. Причём, для него не так важно было, в ком конкретно будет воплощён этот идеал: будет ли диктатором Агесилай Спартанский или Кир Персидский, Гиерон Сиракузский или Филипп Македонский. У Ксенофонта не было чёткого представления о политической природе единовластия. Выражая интересы антидемократического лагеря рабовладельцев, он был заинтересован лишь в самом факте установления единовластия, понимая его как личное превосходство властителя над окружающими.

Монархические идеи высказывались также и в литературе того времени. Это, как мы видели, особенно заметно у Еврипида в последний период его творчества. Трагедии, написанные в Македонии в духе идейных течений того времени, с дидактической и пропагандистской целью явно выражали монархические тенденции.27)

Борьба различных идеологических направлений особенно чётко получила своё отражение в речах греческих ораторов, в публицистике IV века. Самым ярким выразителем монархических тенденций в этой области был Исократ. В своих речах он выражал идеологическую платформу македонской партии в Афинах, мечтавшей при помощи Македонии укрепить позиции зажиточных слоёв греческого общества. Его идеи македонской ориентации получили своё яркое выражение в трёх его произведениях: «Панегирик», «Ареопагитик», и «Письма к Филиппу». В этих произведениях Исократ развивал мысль о том, что объединение греков возможно в форме союза под руководством Афин. Такая эллинская симмахия, по мнению Исократа, способна обеспечить внутренний мир в Элладе, её политическую независимость, а затем победоносный поход на Персию.

Самым совершенным произведением Исократа является его «Панегирик», над которым автор трудился 10–15 лет. Это произведение было издано к Олимпийским празднествам 380 года как политическая брошюра.28) Цель этой речи – обратить внимание на те великие исторические заслуги, которые афиняне оказали всей Греции, и склонить греков к объединению под главенством Афин для борьбы с персами.29)

По своему построению эта работа Исократа разделяется на две части: первая посвящена прославлению Афин, во второй автор старается побудить греков к войне с варварами. В первой части на большом мифологическом материале Исократ идеализировал Афинское государство, подчеркивал преимущество его перед другими греческими государствами. «Наше государство, – писал Исократ, – бесспорно признаётся самым древним, самым великим и самым славным в мире».30) Во второй части работы Исократа красной нитью проходит призыв к эллинам организовать священный поход против персидского царя, заставившего Грецию после Анталкидова мира униженно стать на колени. По мнению Исократа, смыть позор и унижение, причинённые грекам персидским царём, может только общегреческая народная война с персами. Этот священный поход должен был преследовать две цели: во-первых, завоевать Персию и отомстить врагам за поругание греческих святынь, во-вторых, основать там ряд колоний, в которых могли бы найти новую родину и были бы избавлены от нужды все те, кого теперь бедность гонит в наёмники. Это освободило бы Грецию от внутренних бедствий, вызываемых кризисом греческих полисов. «Наша родина, – указывал Исократ, – стала теперь пустыней: одни погибли от насилия, другие на чужбине скитаются со своими семьями, из страха вынужденные сражаться против своих же братьев греков».31) Эту мысль автор продолжает в своей речи «Филипп». В ней он подчеркивает, что удачная война с Персией откроет простор «предпринимательскому духу» и освободит Грецию от масс бездомного люмпен-пролетариата и даст работу «бродячим элементам, угрожающим существованию эллинского государства и культуры».32)

Если Греции не удастся освободиться от бедняков, говорил Исократ, то число их станет так велико, что они будут более опасны эллинам, чем варварам.33) В этом основная идея Исократа. Война с Персией не объявляется самоцелью, она является лишь средством избавления греческих полисов от неимущих и бродячих элементов, всё более активно претендующих на имущество крупных рабовладельцев.34)

Итак, в идее Исократа лежат два фактора: внешний – общегреческая борьба с Персией и внутренний – освобождение Греции от огромного числа накопившихся беспокойных, бездомных, бродячих, политически опасных элементов.

Но кто должен взять на себя организацию похода на восток?

Вначале Исократ предполагал, что эту миссию возьмут на себя Афины вместе со Спартой и Фивами. Однако действительность разрушила эти мечты, так как между этими государствами шла непрекращающаяся борьба, и они не в состоянии были объединиться. Тогда он обратил свои взоры на монархию, прежде всего на владыку Фессалии Ясона Ферского, который согласился стать во главе греков, но в 370 году был убит.35) Следующего спасителя Греции Исократ нашёл в лице Дионисия Сиракузского, сблизившегося к этому времени с Афинами и принимавшего живое участие в греческой политической жизни. Но сначала Дионисия сильно тревожили карфагеняне, а затем смерть помешала ему выполнить предложение Исократа. Когда и с Дионисием ничего не вышло, Исократ в 356 году обратился к спартанскому царю Архидаму, чтобы он последовал примеру своего отца Агесилая и стал во главе освободительной войны против Персии.36) Но Архидам думал тогда совсем о другом. Он был заинтересован в возрождении прежнего могущества Спарты в Пелопоннесе, а не в обширных заморских предприятиях, исход которых был довольно сомнителен.

Лишь только тогда, когда Исократом была учтена растущая сила и значение Македонии, он обратился к македонскому царю. В лице Филиппа Исократ видел человека, который был в состоянии выполнить его идею.37)

В целой серии писем к Филиппу Исократ обращался к царю Македонии со старым призывом объединить распылённую Грецию и возглавить поход греков против персов.38)

Вслед за объединением Эллады Филипп должен был приступить ко второй задаче – покорению персидского царства. Война против Персии была возможна. Многие примеры доказали превосходство греческого войска, особенно поход 10 тысяч. Персидское государство было слабо: Египет отпал, Кипр, Финикия и Киликия, которые доставляли флот царю, отчасти отпали, отчасти были истощены войнами. Персы не располагали хорошим войском и командирами. Ядро их войска составляли греческие наёмники. Филипп же был опытным и способным полководцем, войска его были закалены в многочисленных битвах с варварами в Европе. Завоевание Азии, по мнению Исократа, было лишь по плечу Филиппу. В Филиппе оратор видел вождя и гегемона греческих войск и потомка греческого героя Геракла.39) «Если ты действительно есть достойный потомок Геракла, – писал Исократ Филиппу, – то сделай всё это, и тогда все будут обязаны тебе величайшей благодарностью: греки – за те благодеяния, которые ты им окажешь, а македоняне – за то, что ты будешь над ними законным государем, а не самодержцем. Весь же остальной род человеческий за то, что ты освободишь эллинов от варварского деспотизма, после чего всех людей осчастливишь эллинской культурой...»40) Исократ неоднократно напоминал Филиппу, что если он откажется от этой исторической миссии, Греции неизбежно грозит внутренняя катастрофа. Она погибнет от бродячих элементов, сикофантов (доносчиков) и от дурных ораторов и демагогов.

Исократ напоминает грекам, что экспансия Филиппа на Восток привлечёт за собой отлив в Азию беспокойных греческих элементов, увеличит безопасность Греции не только в военном, но также в экономическом и социальном отношениях.

Непременным условием организации эллинской симмахии и похода в Азию, по мнению Исократа, должно быть взаимное доверие, симпатия и единодушие между греками и Филиппом. Исократ советовал македонскому царю приобрести политические симпатии греков, а последним заручиться дружбой Филиппа. Афины должны стать партнером Филиппа в Греции, а их морская сила дополнять его сухопутную армию для борьбы с Персией.

В 342 году, когда отношения Филиппа с Афинами снова обострились и антимакедонская партия усиленно подготовляла общественное мнение к признанию необходимости войны против Филиппа, Исократ написал новую брошюру «Панатенаик» (Похвальная речь Афинам). В этой речи он пытался воздействовать на афинян в направлении изменения их отношений к Македонии и отказаться от политики недоброжелательства к ней.41)

Не менее определённо свою македонскую ориентацию Исократ выражал и в письмах к Филиппу. Представляет большой интерес второе письмо Исократа к Филиппу, написанное в 344 году, после похода Филиппа в Иллирию.42)

Некоторые буржуазные учёные, как например А. Шеффер, видят в этих произведениях Исократа только «сердечные излияния девяностолетнего старика», изображают его фантазером, стремившимся к несбыточным идеалам. Другие, как например С. Перлмен, наоборот, считают Исократа вполне реальным политиком, но его деятельность не связывают с социально-экономическими интересами той части рабовладельцев, от имени которых выступал Исократ.43) Такие представления не дают возможности правильно понять политических позиций Исократа, его партийной принадлежности, его отношения к македонским завоеваниям.

Если в первой половине XIX в. Исократ в интерпретации буржуазных учёных объявлялся оратором, далеким от современных ему общественных интересов, то к концу XIX века, когда изменились взгляды на македонские завоевания, Исократ провозглашался идейным вдохновителем объединения греков, проторившим, по выражению Белоха, путь Филиппу и Александру, как «деятели 1848 года подготовили почву для объединения Германии».44)

В действительности, произведения Исократа не оставляют никакого сомнения в том, что он выражал интересы олигархических групп рабовладельцев, делавших ставку на военную монархию Филиппа против движения низов.45) Антидемократическая настроенность этих кругов ярко ощущается в речах Исократа, в которых ведётся ожесточённая полемика против демократической партии и её вождя Демосфена. Эта полемика приобретала особенно напряжённый характер по мере активизации действий демократических элементов.46)

Исократ понимал, что преодолеть возросшие опасности социального переворота и тяжёлый социально-экономический кризис в рамках полиса невозможно, и как представитель македонской партии призывал к военной диктатуре рабовладельцев, установить которую он не мыслил без помощи Филиппа.

Исократ был горячо убеждён, что никакое греческое государство не способно осуществить идею греческого объединения в силу вражды и междоусобиц между полисами. Эту задачу могла выполнить только сильная держава с монархической формой правления.

Таким образом, деятельность Исократа приблизила македонскую монархию к Греции, что соответствовало усилившемуся желанию богатой верхушки греческих рабовладельцев мирно сосуществовать с Македонией. Политическая и социальная борьба, борьба за уничтожение долгов, за новый передел земли, конфискация имущества, убийства и изгнание противника, опустошительные войны, разрушавшие хозяйство, создавали положение необеспеченности и усиливали стремление зажиточных слоёв заключить мир с Филиппом, который должен был водворить в стране спокойствие. Мир и спокойствие были одним из главных постановлений, которые легли впоследствии в основу созданного Филиппом Коринфского союза.

Программа Исократа была по душе Филиппу, как средство для приобретения себе приверженцев в Элладе и как идейное оправдание своих интересов в Греции. Кроме того, пункт программы Исократа о войне с Персией, а в случае неудачи – о захвате малоазиатского берега и создании колоний выражал интересы Македонии, стремившейся укрепить свои позиции в восточном районе Эгейского моря.

Идеи Исократа распространялись его многочисленными учениками, состоявшими в близких отношениях с Филлипом. Его брошюры, произведения прекрасного стилиста и оратора, все читали и перечитывали. Поэтому пропаганда Исократа не могла не воздействовать на настроение умов того времени. Сам Филипп всякими мерами старался популяризировать эти идеи.

Таким образом, конец V века и первая половина IV в. представляют собой важный этап в жизни греческих государств, в которых особенно ощущалась борьба старого с новым, общественных явлений предшествующей эпохи со складывающимися новыми общественными отношениями. Экономические и политические изменения в Греции не могли не оказать воздействия на идеологические течения того времени. От критики существующего демократического строя идеологи крупных рабовладельцев переходили к признанию монархической формы власти, от рационалистического обоснования монархии к конкретному призыву македонского царя в Грецию. Процесс идеологической подготовки македонских завоеваний был завершен, почва для македонской армии расчищена, победа македонского оружия значительно облегчена.

§ 2. Демосфен и борьба демократической партии против македонской агрессии

В условиях непосредственной опасности македонского нашествия представители рабовладельческой демократии в рамках старых государственных форм пытались выработать конкретные меры борьбы с внешним врагом.

Выразителем этих стремлений рабовладельческой демократии был Демосфен, замечательный оратор и политический деятель.

Деятельность Демосфена следует рассматривать исходя из обстановки социально-экономического кризиса Греции. Этот кризис он пытался преодолеть силами отживающей старой республики. Только такой подход избавит нас от праздного решения вопроса, который неоднократно поднимали буржуазные учёные: близорук был Демосфен в своей политике или политика его была дальнозоркая?

Изучение демосфеновской программы в свете кризиса полисной системы покажет, почему положительная часть этой программы не могла быть осуществлена, несмотря на героические усилия Демосфена и возглавляемой им демократической партии.

В тяжёлые для Афинского государства годы Демосфен пытался наметить конкретные пути для устранения грозившей афинянам опасности. Выступая против македонофильских элементов, ориентировавших сограждан на необходимость борьбы с Персией, Демосфен считал план похода греков на Восток пустой мечтой и плодом праздного воображения кучки искателей приключений. Он подчеркивал, что главная опасность не в Персии, а в растущем могуществе Филиппа, неустанно стремившегося к новым завоеваниям.47) Для того чтобы отразить удары неприятеля и остановить продвижение Филиппа, Демосфен выработал боевую политическую программу действий. Эта программа, названная ещё древними критиками «Первой Филиппикой», составила целую эпоху в истории Афин.48)

Демосфен впервые глубоко проанализировал истинное положение вещей и предложил афинскому народному собранию план не только обороны, но и нападения на агрессора. Дальнейшая история оправдала все опасения Демосфена, который имел основание сказать о себе, что умел различать события при их зарождении, предугадать их течение и предупредить об этом всех остальных.49) Подчеркивая мысль, что будущее Афин зависит от самих афинян, оратор призывал их ежедневно ковать победу над врагом.50)

Единственный выход из создавшегося положения Демосфен видел в том, чтобы решительно и быстро вооружиться, готовиться к войне, создав для этого боеспособную армию и флот.

Состояние афинских сухопутных и морских сил требовало немедленных нововведений. Дисциплина в войсках совершенно отсутствовала. Происходили беспрерывные споры об обязанностях отдельных лиц принимать на себя триерархию. Вследствие своего абсентеизма граждане уклонялись от военной службы и полагались только на наёмные войска и их военачальников. А эти наёмные войска действовали без предварительно составленного плана, подчиняясь тому плану, который предлагал противник. Наёмные войска и их полководцы, долгое врем