Философские идеи И. Канта

Докритический период. Иммануил Кант – основоположник классической немецкой философии. Его творческую биографию условно принято делить на два периода: докритический и критический. Это объясняется тем, что во второй период основные работы Канта начинались со слова "критика": "Критика чистого разума" (1781), "Критика практического разума" (1788) и "Критика способности суждения" (1790).

В работах докритического периода (примерно до 1770 г.) Кант основное внимание уделяет естественнонаучным проблемам.

Критический период. Кант впервые сформулировал три вопроса (хотя они постоянно стояли перед философией), через которые выражаются интересы человеческого разума: Что я могу знать? Что я должен делать? На что я могу надеяться? Первый вопрос – гносеологический. Кант отвечает на него "Критикой чистого разума". Второй – практический. На него дает ответ "Критика практического разума". Третий – одновременно и практический и теоретический, так как, поясняет Кант, практическое служит руководством для ответа на теоретический вопрос.

Что я могу знать? В теоретической философии Канта этот вопрос разделяется на три других: как возможна чистая механика, как возможно чистое естествознание и как возможна метафизика в качестве науки?

Положение в философии ХVIII в. характеризовалось довольно резким противостоянием двух основных течений: эмпиризма и рационализма. Каждое из них претендовало на исключительное место в познании, отбрасывая противоположное за его непригодность. По мысли Канта, и эмпиризм, и рационализм имеют свои недостатки, которые должны быть устранены, и свои положительные качества. Эмпиризм восходит от множества единичных восприятий к общим понятиям. Это, безусловно, его заслуга. Но остается вопрос, каким образом от восприятия единичного можно перейти к дедуктивным умозаключениям, то есть к познанию общего? Эмпирики выводили рассудочные понятия из опыта, а затем начинали обсуждать предметы, выходящие далеко за пределы опыта. Это, по мысли Канта, недопустимо. Рационалисты уходили в такие высоты, обсуждали такие вопросы, предметы которых в опыте никогда не могут быть даны. К таким предметам (объектам) относятся идеи (ноумены) разума: Бог, бессмертная душа, загробное царство и др. Кант намеревается благополучно провести человеческий разум между мечтательностью локковского эмпиризма, юмовским скептицизмом и притязаниями рационалистов, чтобы "указать ему (разуму. – Авт.) определенные границы и тем не менее сохранять для него открытым все поприща его целесообразной деятельности" (52. Т.3. С.189).

Кант исходит из необходимости исследовать самый инструмент познания и его возможности. Тут Канту следует сразу же бросить упрек в том, что возможности познания можно исследовать только в процессе самого познания, а не до него. Этот сделанный Гегелем упрек в адрес трансцендентальной философии Канта вполне уместен. "Желание познавать прежде, чем приступить к познанию, – говорит Гегель, – так же несуразно, как мудрое намерение того схоластика, который хотел научиться плавать прежде, чем броситься в воду" (22. Т.1. С.95).

Кант разделяет мир на "вещи в себе" и "вещи сами по себе". "Вещи в себе" существуют объективно, то есть вне сознания человека. Но они непознаваемы, так как не могут быть даны ни в актуальном, ни в возможном в будущем опыте. Некоторые авторы считают, что, признавая существование "вещей в себе", Кант стоит на позициях материализма. Однако этот "материализм" весьма специфичен, ибо к "вещам в себе" Кант относит Бога, бессмертную душу, загробное царство, идеи, идеалы и т.п., а также, возможно, первые основания материального мира. Он не согласен, скажем, с утверждением Фалеса, что в основе мира что-то все же находится и это что-то он называет "вещью в себе". Иначе говоря, Кант "вещами в себе" называет все то, что в опыте не дается и в существование чего можно только верить. Поэтому он и заявляет: "Мне пришлось ограничить знание, чтобы освободить место вере" (52. Т.3. С.95).

Кант утверждает, что мы не знаем, каковы вещи сами по себе, но знаем их лишь такими, какими они нам даются, являются в опыте. Вещи сами по себе познаваемы, но лишь в качестве явлений (феноменов), наших представлений о них. Явления – это образы сознания и существуют только в сознании.

Это утверждение Канта послужило для некоторых комментаторов немецкого философа основанием для отнесения основоположника немецкой классической философии к категории субъективных идеалистов. Однако подобный пируэт, думается, не основателен, ибо, во-первых, Кант сам заявляет о своей непричастности к идеализму: "нам даны вещи как вне нас находящиеся предметы наших чувств...", "я, конечно, признаю, что вне нас существуют тела, то есть вещи, относительно которых нам совершенно неизвестно, каковы они сами по себе, но о которых мы знаем по представлениям, доставляемым нам их влиянием на нашу чувственность" (52. Т.4, ч.1. С.105). "Разве можно назвать это идеализмом? – спрашивает Кант и отвечает: – Это его прямая противоположность" (52. Там же). Обвинители Канта в идеализме почему-то начисто забывают, что Кант ведет речь о познании. Тут Кант совершенно прав, заявляя, что в нашем сознании находятся не сами познаваемые вещи, а только их образы (феномены), наши представления о вещах в таком виде, как мы их ощущаем, чувствуем.

Следуя по колее эмпиризма, Кант утверждает опытное происхождение наших знаний. "Всякое наше познание начинается с опыта" (52. Т.3. С.105). Помимо опытного знания Кант выделяет априорное знание как безусловно независимое от всякого опыта. Априорное знание обладает двумя качествами: необходимостью и строгой всеобщностью, неразрывно связанными между собой. Но ими пользоваться можно и порознь. От этого их безошибочность не нарушается. Этот кантовский априоризм можно трактовать как знание, полученное нами от прошлых поколений. Напр., нет никакой необходимости взрывать фундамент здания, чтобы на опыте выяснить, уцелеет само здание или разрушится. Априорно известно: оно разрушится.

Посредством чувств мы получаем единичные, разрозненные, случайные, хаотичные созерцания, оформление которых осуществляется априорными формами чувственности – пространством и временем, имманентными субъекту познания. На материал чувственного созерцания накладываются априорные формы, посредством которых Кант утверждает активность познающего субъекта. Как они были получены субъектом, Кант не объясняет. Он исходит из факта, что они принадлежат субъекту изначально, являются всеобщими и необходимыми. Их объективность Кант усматривает лишь в их общезначимости, интерсубъективности. Это дает возможность каждому субъекту хаос чувственных созерцаний располагать в определенной последовательности. Так Кант отвечает на вопрос, как возможна чистая математика. Иначе говоря, чистая математика как наука возможна лишь в качестве опирающейся на опыт дисциплины.

Отвечая на вопрос, как возможно чистое естествознание, Кант для ответа на него постулирует априорные синтетические категории рассудка, которые представляют собою чистую форму, лишенную всякого содержания. С их помощью происходит синтезирование чувственных созерцаний и осуществляется переход к мысли. Созерцания могут быть только чувственными. Способность мыслить предмет чувственного созерцания – прерогатива рассудка. "Без чувственности ни один предмет не был бы нам дан, а без рассудка ни один нельзя было бы мыслить. Мысли без содержания пусты, созерцания без понятий слепы" (52. Т.3. С.155). Чистое естествознание не может существовать, не опираясь на чистую математику. Их предметы – чувственный материал, синтезируемый априорными формами чувственности и рассудка. В последнем случае речь идет об активности самого субъекта познания. Так Кант объединяет эмпиризм и рационализм. Он нисколько не сомневался в существовании математических и естественнонаучных дисциплин.

Отвечая на вопрос, как возможна метафизика в качестве науки, Кант ступает на зыбкую почву разума. Метафизика как наука возможна лишь в том случае, если она пользуется материалом математики и естествознания. Но как только она выходит за пределы этих дисциплин и начинает обсуждать вопросы, которые в опыте не могут быть никогда даны, метафизика теряет свою научность. Она запутывается в противоречиях, присущих самому разуму. Такие понятия разума, как Бог, бессмертие души, загробный мир, идея, идеал и т.п., не могут быть предметом опыта и, следовательно, научного познания. Они трансцендентны. Их реальное существование проблематично. Нельзя научными методами доказать существование Бога. В его бытие можно лишь верить. Но с таким же основанием можно и не верить. То и другое зависит от самого человека. Бытие Бога наука не устанавливает. Все доказательства бытия Бога беспочвенны. "Все попытки чисто спекулятивного применения разума в теологии совершенно бесплодны и по своему внутреннему характеру никчемны" (52. Т.3. С.547). Правда, Кант все же считает, что в существование Бога лучше верить, чем не верить, ибо в конечном итоге Бог выступает в качестве гаранта моральности человека.

Итак, отвечая на вопрос, что я могу знать, Кант недвусмысленно отвечает: я могу знать только явления, получаемые субъектом через опыт. Вещи в себе человеческому знанию не доступны. Они трансцендентны, находятся по ту сторону чувственности.

Что я должен делать? С этим вопросом Кант вступает на стезю практического разума. Человек, чтобы быть моральным существом, обязан следовать долгу, какие бы препятствия перед ним ни стояли. Долг не есть нечто, навязанное человеку извне. Он определяется законодательной деятельностью человеческого разума. Поэтому человек свободно совершает свои поступки и несет за них ответственность. Поступая морально, то есть следуя долгу, человек реализует свою сущность, состоящую в том, что он рассматривает себя самого и каждого другого как самоцель, а не только средство. Кант формулирует гуманистический, но в высшей степени абстрактный, неисполнимый закон категорического императива: "Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого также как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству" (52. Т.4, ч.1. С.270).

Кант требует неукоснительного соблюдения закона категорического императива, какие бы препятствия этому ни чинились, не требуя никаких вознаграждений. "Долг! Ты возвышенное, великое слово, в тебе нет ничего приятного, что льстило бы людям, ты требуешь подчинения, хотя... и не угрожаешь" (52. Т.4, ч.1. С.413).

Немецкий мыслитель осознает, что человек все же чаще всего следует за склонностями, удовлетворяя свои интересы и потребности. Он стремится к личному счастью и благополучию, хотя они и являются чисто эмпирическими феноменами. Тем не менее люди удовлетворяются ими. Те же, кто действует по велению долга, в эмпирической действительности несчастны, материально бедны, над ними потешаются, считают их чудаками и т.п. Кант не может пройти мимо такой несправедливости и награждает человека долга. Награда эта весьма специфична.

На что я могу надеяться? Если в творческой части своей философии Кант отказывает Богу и душе в реальном существовании, то в практической части он признает бессмертную душу, Бога и загробное царство без доказательств. Признавая, что моральное совершенство человека проблематично, Кант вместе с тем полагает, что совершенствование его не имеет предела и уходит в бесконечность. Так что живущий по долгу человек может достигнуть высшего блага, если он будет иметь бессмертную душу. Так моральный человек награждается бессмертием. Постулируя бессмертную душу, Кант вынужден признать и существование Бога, ибо без бытия последнего существование души бессмысленно. Третьим постулатом является загробное царство, то есть место, где будет находиться бессмертная душа. Так Кант награждает человека за его следование долгу. Правда, награда эта приходит к нему лишь после физической смерти. Таков ответ Канта на поставленный выше вопрос.

Кант меняет местами божественное и человеческое: мораль дана людям не Богом, как утверждает религия; наоборот, люди верят в Бога, потому что они моральны.

Кантовская философия оказала сильное влияние на современников, которые в той или иной степени опирались на ее идеи.
В 60-е годы появилось целое философское течение под названием неокантианство, которое приспосабливало теорию Канта к новым историческим условиям.