Гиппиус Зинаида Николаевна

(1869 - 1945)

Диапазон творческих интересов З.Гиппиус необычайно широк: это стихи, проза (рассказы, повести, романы), драматургия, публицистика, литературная критика, мемуары, дневники. Имя З.Гиппиус долгое время было «под запретом» в СССР, только в последние десятилетия появились исследования о ее творчестве; чаще всего это предисловия в несколько страниц к ее книгам, в которых почти никогда не затрагивается ее творчество в эмиграции.

З.Гиппиус и Д.Мережковский – единственные супруги, которые проработали в литературе более пятидесяти лет, не мешая, а помогая друг другу. Долгие годы дискутируется вопрос о том, кто был главным в этом тандеме, современники считали, что «генератором идей» была поэтесса, сама она очень осторожно освещает этот вопрос в своей последней книге «Дмитрий Мережковский»: «… случалось мне как бы опережать какую-нибудь идею Д.Мережковского. В большинстве случаев он ее подхватывал, и у него она делалась сразу махровее, принимала как бы тело…»1.

Супружеская пара жила в Петербурге, там же Гиппиус начала печататься, дебютировала она стихами; стихи писала всю жизнь, а прозу писала часто для заработка. Считается, что она и Мережковский стоят у истоков символизма, но поэтесса утверждает, что в этот период ее «занимало, собственно, не декадентство, а проблема индивидуализма». Основные мотивы ранней лирики Гиппиус – проклятие пошлой реальности, прославление мира фантазии, поиски нездешней красоты:

Но плачу без слез о неверном обете,

О неверном обете…

Мне нужно то, чего нет на свете,

Чего нет на свете.

(«Песня», 1893)

Гиппиус считала, что подлинная поэзия сводится к трем темам – о человеке, любви и смерти. В ее ранних стихах господствует чувство разобщенности с людьми, жажда одиночества, но она знает и его засасывающую силу:

Мое одиночество – бездонное, безгранное;

но такое душное; такое тесное;

приползло ко мне чудовище, ласковое, странное,

мне в глаза глядит, и что-то думает – неизвестное.

(«Не знаю», 1901)

Тяготение к психологическим крайностям, поиски пределов достижимого, попытки испытать жизнь до дна – эти мотивы постоянны и в ее прозе, и в поэзии. Стихи ее часто построены на контрастах, которые создают противоречивый образ человека XX века:

Мы, - робкие, - во власти всех мгновений.

Мы, - гордые, рабы самих себя.

Мы веруем, - стыдясь своих прозрений,

И любим мы, как будто не любя.

Мы думаем, что новый храм построим

Для новой, нам обещанной, земли…

Но каждый дорожит своим покоем

И одиночеством в своей щели.

(«Только о себе», 1904)

У героя ее дооктябрьской лирики можно отметить дуалистичность индивидуалистического сознания, жажду одиночества и сознание разобщенности с людьми, бесстрашие человека перед жизнью и смертью, попытки постичь божественное в человеке. Ее герой часто обращается к Богу то с просьбой укрепить его убывающую веру или, наоборот, с отказом от религии и веры. Ее знаменитая строчка – «Люблю я себя, как Бога» – олицетворяет одновременно и ее гордыню, и ее слабость:

Я Богом оскорблен навек.

За это я в Него не верю.

Я самый жалкий человек,

Я перед всеми лицемерю.

(«Я», 1901)

Ее первый поэтический сборник «Собрание стихов» (1904) представляет два мотива – теоретические декларации неохристианства и осознание себя индивидуумом, «самостоящей личностью».

Те же настроения ощущаются и в ее первых книгах рассказов – «Новые люди» и «Зеркала». Основная их мысль – утверждение ценности каждой личности, познающей собственное «я»; в них отражены некоторые идеи Достоевского, но воспринятые в духе декадентского миропонимания. В начале века она вместе с Мережковским активно учреждала «Религиозно-философские собрания», смысл которых был в призыве к религиозному возрождению и проповеди неохристианства, вера в Христа грядущего. Внутренний разлад героев Гиппиус получает всегда одну развязку: торжество религиозной идеи, победа небесного над земным. Во многих ее рассказах ощущается, что Гиппиус неплохо знает жизнь России (Известные слова Мережковского, что она пишет повесть из мира кухарок, для чего изучает свою тему).

В связи с творчеством Гиппиус возникает вопрос о «женской литературе», ведь ее имя «начинает» ряд женских имен в русской поэзии (и Ахматова, и Цветаева вошли в литературу намного позже). В XIX и начале ХХ в. термин «женская литература» означал узость кругозора, поверхностность описания, дешевый сентиментализм, словом, это была как бы второсортная литература. Самое интересное в том, что Гиппиус не декларировала идей эмансипации, в ее наследии мы не найдем высказываний, защищающих женщин в литературе. Но все ее творчество – реальное воплощение феминизма, причем надо отметить, что большинство ее произведений написано от мужского лица, даже псевдоним у нее мужской – Антон Крайний. Жажда невозможного, призыв к переустройству действительности привели ее не к желанию изменить социальный строй общества, а к переустройству личности. Многие герои Гиппиус показаны на перекрестке судеб, они представлены в ситуации, которую позже назовут экзистенциональным выбором и который отразится во всей мировой литературе ХХ века.

Автор в ее рассказах сохраняет дистанцию между собой и героем, не поддается страстям героев, сохраняет ясное сознание и понимание ситуации. Многие ее рассказы написаны на полутонах, хотя и поражают неожиданными поворотами событий; их сюжеты далеки от традиционных. Так, рассказ «Яблони цветут» рисует материнскую любовь, подводящую взрослого юношу к отчаянию, к самоубийству. В рассказе необыкновенный пейзаж, и такие же необыкновенные отношения между матерью и сыном, которые овеяны эротикой, но их нельзя свести к ней. Гиппиус не всегда удается создание таких ярких пейзажных зарисовок, но здесь мы вместе с героями чувствуем, как лопаются бутоны яблонь и ощущаем аромат цветущего яблоневого сада.

Герои Гиппиус часто расплачиваются за свои чрезмерные желания, за попытки узнать то, «чего нет на свете». Рассказ «На веревках» заканчивается гибелью маленькой девочки, сестры невесты. Герои ее часто не оправляются от душевных ран («Двое», «Нет возврата»).

В 1910 г. выходит ее второй «Сборник стихов», наиболее высоко оцененный в дореволюционной критике, в нем отход от отвлеченных рассуждений о Боге, отражение непосредственных человеческих чувств. В этот же период выходят сборники ее рассказов «Черное по белому», «Лунные муравьи», романы «Роман Царевич», «Чертова кукла» (это название стало как бы ее вторым именем, которым она даже гордилась). В 10-ые годы она выступает и как литературный критик. Под именем Антона Крайнего она печатает «Литературный дневник», полемизирует с идеей гражданского служения литературе, выступает против тенденциозности в искусстве и против горьковского лагеря в литературе.

Наступившие серьезные политические события сыграли определенную роль в судьбе Гиппиус-писателя: она проклинала войну 1914 года, с воодушевлением восприняла весть о свержении царя, но с гневом и проклятиями восприняла Октябрьскую революцию. Характерно, что в эти годы Гиппиус пишет стихи с политическим, современным содержанием. В стихах «14 декабря 17 года» она ощущает себя продолжателем дела декабристов:

Простят ли чистые герои?

Мы их завет не сберегли

Мы потеряли все святое:

И стыд души, и честь земли.

В последствии она неоднократно обращается к этой теме в стихах: «14 декабря 18 года»

Напрасно все: душа ослепла,

Мы червю преданы и тле,

И не осталось даже пепла

От «Русской Правды» на земле.

Уже в эмиграции она продолжает линию политической инвективы, получающую у нее сатирическую окраску:

И я ходил в петрокомпроды,

Хвостился днями у крыльца в райком…

Но и восьмушки не нашел свободы

Из райских учреждений ни в одном.

(«Рай», 1921)

Одно из сильных стихотворений Гиппиус, проклинающее войну и революцию, – «Рыжее кружево». Революция в нем олицетворялась в образе «пустоглазой», проворной девочки с лейкой, поливающей кровью камни и снег:

Скалится девочка, везде побрызжем!

На камне – смуглость и зыбь пятна,

А снег дымится кружевом рыжим,

Рыжим, рыжим, рыжей вина.

Петр чугунный сидит молча,

Конь не ржет, и змей ни гу-гу.

Что ж, любуйтесь на ямы волчьи,

На рыжее кружево на снегу.

В эмиграции Гиппиус начала творческую деятельность с публицистики – в софийском журнале «Русская мысль» увидели свет ее дневники – «Черная книжка» и «Серый блокнот», которые она писала в первые годы после революции и которые полны проклятиями в адрес большевиков.

В ее поэтических сборниках, изданных позднее, звучат мотивы усталости, разочарования в людях, неприятие пошлости окружающего мира и в то же время вера в силу человеческого духа. В ее стихах настойчиво и неотступно прослеживается тема России, чаще всего это мольба к Богу за освобождение родины от большевиков:

Господи, дай мне увидеть!

Молюсь я в часы ночные.

Дай мне еще увидеть

Родную мою Россию

Как Симеону увидеть

Дал ты, Господь, Мессию,

Дай мне, дай увидеть

Родную мою Россию.

Гиппиус, как и другие эмигранты, понимает, что той старой России нет, но она все время задается вопросом:

Родная моя земля,

За что тебя погубили? –

в то же время поэтесса верит, что Россия не погибнет, что ее ждет светлое будущее, а народ вскоре встанет на защиту своей страны:

Она не погибнет, - знайте!

Она не погибнет, Россия.

Они всколосятся, - верьте!

Поля ее золотые.

(«Знайте». 1918)

Свою судьбу она связала с судьбой своей страны, и свое существование не мыслит без России, эти стихи о родине несколько декларативны (к тому же мы знаем, что она благополучно прожила вне России многие годы):

Если гаснет свет – я ничего не вижу.

Если человек зверь – я его ненавижу.

Если человек хуже зверя – я его убиваю.

Если кончена моя Россия – я умираю.

(«Если». 1918)

В стихах Гиппиус многое строится на антитезах: небо и земля, их единство, жизнь и смерть, тоска по любви и невозможность любить, молитва к Богу и неспособность к молитве и т.д. Специфика поэтического дара Гиппиус видится в том, что к ее поэтическому складу неприменимо понятие развития, стихи ее вроде исповеди, но это исповедь человека, который не находит сил забыться, большинство ее стихов – это тоска по иной жизни, это не норма души человеческой, а «поэзия пределов» (Г.Адамович).

Последний ее поэтический сборник «Сияние» (1939) вышел всего в 200 экземплярах. Основной мотив в нем – философская грусть, размышление о вечных темах, та тройная тема, которую она определяет как единственную – о Человеке, Любви и Смерти, но здесь появились новые интонации, в них много примиренности и искренней мудрости.

Освещена последняя сосна.

Под нею темный кряж пушится.

Сейчас погаснет и она.

День конченый – не повторится.

День кончился. Что было в нем?

Не знаю, пролетел, как птица

Он был обыкновенным днем,

А все-таки – не повторится.

(«Горное»)

Тема тоски по России в последних стихах иногда выступает завуалировано, прорывается лишь в отдельных словах. Например, стихотворение «За что?» рисует экзотический пейзаж, вроде бы благополучную жизнь, но в неожиданной концовке – опять боль за Россию:

Качаются на луне

Пальмовые перья.

Жить хорошо ли мне,

Как живу теперь я?

Морские дали – поля

Бледно-серебряных лилий…

Родная моя земля,

За что тебя погубили?

В последнем сборнике Гиппиус проявила себя и как знаток женской души в стихах «Женскость», «Вечноженственное», «Трепещущая Вечность», «Ей в горах» и др. В сборнике есть и любовная лирика, написанная с тактом, но очень темпераментно. Это пишет автор, который еще не разучился любить (ей было в то время 69 лет!). «Трепещущая Вечность» посвящена молодому поэту В.Варшавскому, в нем она опять говорит о неординарности своей любви:

Моя любовь одна, одна,

Но все же плачу, негодуя:

Одна, - и тем разделена,

Что разделенное люблю я.

Почти все эти стихи написана от мужского имени, некоторые из них не просто сюжетны, но наполнены мистическим содержанием. «Ей в горах» – влюбленный принес лиловый цветок «и положил у милых ног», но «ты не хочешь, ты не рада…», герой хочет найти новый цветок, но у ручья «вздымился туман из ущелья, стылый», «тихо шипя, проползла змея…» и он не нашел «цветка для милой».

Останутся в русской литературе и два тома воспоминаний, написанных Гиппиус в форме очерков о современниках, озаглавленных «Живые лица» (Прага, 1925). Не все здесь равноценно, и все, как всегда у Гиппиус, очень субъективно: это не история, а очень личные мемуары, в которых личность автора превалирует. Перед нами предстает Блок («Мой лунный друг»), Сологуб, Полонский, Брюсов (очень злой и субъективный очерк «Одержимый») и др. В.Ходасевич назвал эти два тома «чтением увлекательным, как роман», но он же указал на многие фактические ошибки в этой книге и считал, что нельзя воспринимать их без поправки на личность писателя.

Из своих прозаических вещей периода эмиграции Гиппиус особо ценила романы «Мемуары Мартынова» и «Перламутровую трость», в основе которых лежат необычные любовные приключения главных героев и размышления автора о сущности любви и человеческого бытия. В 1939 году она стала писать «Историю интеллигенции в эмиграции», до конца жизни она была убеждена в некой мистической «посланнической» миссии русской литературы: «мы не в изгнании, мы в послании» – любила говорить она, и считала себя особой посланницей, которая обладала правом говорить о России и русской литературе.

За годы ее работы в литературе очень изменился имидж писательницы: в начале ХХ века ее считали «декадентской мадонной», «Зинаидой великолепной», подчеркивалась ее внешняя красота, умение создать свой особый облик (она долго ходила в белых платьях и волосы заплетала в косу, как молодая девушка). Постепенно отношение к ней меняется, ее все чаще называют «Чертовой куклой», обращают внимание на ее умение манипулировать людьми. Особенно неприглядный образ «дамы с лорнетом» (Гиппиус была близорука) создают мемуары, написанные в эмиграции. Она могла приблизить человека к себе на определенное время («рассматривая его в лорнет, как букашку»), а потом резко оттолкнуть. Объективно надо отметить, что чета Мережковских помогала многим молодым поэтам, но никто не остался им благодарен, почти всегда отношения заканчивались разрывом. Для читателя, несомненно, интересными окажутся и уже упоминавшиеся воспоминания Гиппиус о Мережковском, об их совместной жизни, но тут «придется делать большие поправки на пристрастность и даже озлобленность мемуариста» (Г.Струве). Дореволюционная и эмигрантская творческая деятельность З.Гиппиус еще нуждается во внимательном и поэтапном освещении.