Духовные основы новой морали: Труд как «мирская аскеза»

Итак, человек спасается только верой, а не внешним исполнением религиозных заповедей. В самой по себе формулировке этого прин­ципа нет ничего нового, она присутствует уже в Новом Завете, в по­сланиях апостола Павла. Коренное отличие от средневекового като­личества состояло в понимании того, как проявляется и реализуется подлинная вера. Подлинная протестантская вера реализует себя не в специфических религиозных усилиях, а в земном служении людям через добросовестное выполнение своих профессиональных обязан­ностей. И важен здесь не сам по себе результат, а именно упорство в исполнении своего долга, вдохновляемого евангельскими заповедя­ми. Рационально осмысленное практическое служение людям здесь обретает то высокое значение, какое раньше имело лишь религиозно-культовое служение Богу. Об этом недвусмысленно говорит сам Лютер: «Если ты спросишь последнюю служанку, зачем она убирает дом, моет клозет, доит коров, то она может ответить: я знаю, что моя работа угодна Богу, о чем мне известно из его слов и наказа» (цит. по: Соловьев Э. Ю. Время и дело Мартина Лютера // Соловьев Э. Ю. П рошлое толкует нас. —М., 1991.С. 122).

Замечательный культуролог Макс Вебер (1864—1920), все­сторонне исследовавший влияние протестантизма на развитие за­падноевропейской цивилизации, указывает, что фактически чест­ный упорный труд в протестантизме обретает характер религиоз­ного подвига, становится своеобразной «мирской аскезой» (см.: Вебер М. Протестантская, этика и дух капитализма // Вебер М. Избр. произведения. — М., 1990). При этом религиозное (спаситель­ное) значение имеет не сам по себе труд, а внутренняя вера.

Но и вера сама по себе есть не личная заслуга, а свидетельство избранности ко спасению: по настоящему веруют лишь те, кого Бог избрал для спасения. А это значит, что протестантизм с самого нача­ла отверг всякого рода самообман, связанный с имитацией подлинной веры и последующим самоуспокоением. Внутренней верой, добрыми делами и упорным честным трудом протестант должен не «заслужи­вать», а непрерывно подтверждать свою изначальную спасенность. Но если это ему удается, то он обретает уверенность в спасении. Та­кая уверенность придает ему внутренние силы, но она изначально лишена самодовольства, которое может быть порождено заслугой: спасение заслужить невозможно, оно дается лишь по неизреченной милости Божией. Этот психологический момент очень тонко подме­чен Лютером: «Что касается меня, то признаюсь: если бы это и было возможно, я не хотел бы обладать свободной волей или иметь в своей власти нечто, при помощи чего я мог бы стремиться к спасению. (...) Ведь если бы я даже и жил вечно, и трудился, моя совесть никогда не могла бы быть спокойна, что я сделал столько, сколько надо, чтобы было достаточно. После завершения каждого дела оставалась бы чер­воточина: нравится оно Богу, или же сверх этого Ему требуется что-то еще» (Лютер М. О рабстве воли // Эразм Роттердамский. Фи­лософские произведения. — М., 1987. С. 539).

Но если спасение не зависит от человека, то как же быть с тем, что человек есть личность, обладающая свободой воли? Здесь мы подошли к самой парадоксальной черте протестантизма.