Социальное конструирование реальности

Культурологический анализ исходит из общего предположения, что для индивидов опыт реальности — это осуществляемый ими непрерывный процесс социального конструирования, а не просто то, что навязывает якобы неискушенной публике власть или элита. Этот посыл резко контрастирует с основными положениями теорий массового общества и ограниченных эффектов. Теория массового общества утверждает, что большое число людей живет в кошмарных условиях, под гнетом демагогов. Изучение ограниченных эффектов сосредоточилось на эффективной передаче идей и информации от доминирующих источников к пассивным получателям.

В массовой коммуникации гипотеза социального конструирования реальности означает активную аудиторию. Члены аудитории не просто пассивно принимают и хранят элементы информации, они эту информацию активно обрабатывают, переделывают и запоминают только то, что удовлетворяет их потребности, определенные культурой.

Идеи социального конструирования реальности были разработаны Питером Бергером и Томасом Лукманном. Однако их систе­матическое обсуждение начал Альфред Шютц, опираясь на социальную теорию феноменологии. Он утверждал, что люди живут без особых усилий или раздумий потому, что у них сложился запас социальных знаний, с помощью которого они быстро понимают, что происходит вокруг, и соответственно ведут себя. Одна из самых важных форм имеющихся у них знаний — это типификации. Типификации позволяют быстро классифицировать наблюдаемые объекты и действия и соответственно строить собственные действия. Похожие на стереотипы типификации облегчают интерпретацию опыта, но в то же время искажают его и вносят элемент предвзятости.

Концепция типификации подобна мидовой концепции символов и понятию схем в теории обработки информации, но отличается от них тем, что видит в них отрицательные моменты. Полагаясь на типификации при построении обыденного опыта, люди рискуют совершить серьезные ошибки.

Феноменологическая социология Шютца легла в основу теории социального конструирования реальности.

Анализ фреймов

В качестве систематического объяснения, как люди используют ожидание для осмысления повседневных житейских ситуаций и своего места в них, Ирвинг Гофман предложил концепцию анализа фреймов. Как и Шютц, он был уверен, что обыденная жизнь намного сложнее, чем кажется. Гофман утверждал, что по мере продвижения общества в пространстве и времени меняются — зачастую радикально — дефиниции иди типификации ситуаций, действий или других людей. Иначе говоря, опыт мира все время в движении, иногда эти сдвиги весьма существенные, но не заметные. Имеющийся у людей запас знаний о социальных ролях, объектах или ситуациях ничем не ограничен, напротив, они вольны его пополнять и использовать.

Жизнь, по мнению Гофмана, напоминает драматическую постановку. Люди переходят из одного мира в другой почти так же, как актеры из одной сцены спектакля в другую, и каждый раз у них кардинально меняется представление о реальности. Эта смена происходит по сигналу или социальному знаку, который обнаруживается благодаря постоянному мониторингу социальной среды. В театре эти стимулы явные, например, подъем или опускание занавеса, или скрытые, например изменение в освещении или темпе музыки. Если Гофман прав, значит, те же познавательные навыки, которые помогают людям разобраться в пьесе, используются и в повседневной жизни. Его теория также предполагает, что для демаркации границ социальных миров повседневной жизни годятся социальные знаки, содержащиеся в медиа.

Комплекс специфических ожиданий, используемых для оценки социальной ситуации в данный момент времени, Гофман назвал фреймом. Отдельные фреймы, как ноты на музыкальном стане, распределены на континууме, структурируя действия людей от самых серьезных и социально значимых до тривиальных и игровых. Все они разные, но объединены внутренним структурным единством. Поэтому к серьезным поступкам способны только люди, усвоившие фреймы игровых действий. Так, многие игры и спортивные соревнования готовят людей к более серьезным формам деятельности.

Переход от одного набора фреймов к другому называется сдвигом вверх или вниз. По Гофману, повседневная жизнь состоит из бесчисленных сдвигов во фреймах в ответ на социальные стимулы Одни стимулы самые обычные и универсальные, наподобие поднятия и опускания занавеса в театре, другие — малозаметные и используются небольшими группами людей. К примеру, со временем у семейных пар часто вырабатывается свой сложный набор стимулов, сигнализирующих, когда осуществлять сдвиг вверх или вниз.

Гофман лишь вскользь коснулся того, как медиа влияют на процесс создания и использования фреймов, тем не менее его концепция позволяет оценить, насколько средства массовой коммуникации способны развивать и подкреплять доминирующую общественную культуру. Так, он выдвинул интересный довод в отношении того, как реклама может влиять на восприятие людьми представителей противоположного пола: мощный видеоряд в коммерческой информации обычно имеет целью вызвать у потребителей прочные ассоциации товаров с женщинами, поведение которых (явно или скрыто) говорит о готовности поучаствовать в эротических играх.

Теория культивации

Автор и популяризатор теории культивации Джордж Гербнер анализирует роль медиа в обществе, опираясь на методы эмпирических исследований. Одни ученые считали ее возможным прототипом будущих научных изысканий, другим она казалась неудачным примером того, как надо проводить исследования.

В 1960—1970-е годы интерес к телевидению как общественной силе и в особенности как к фактору роста насилия на уровне индивида и общества в целом достиг своего пика. Гербнер принял участие в нескольких общенациональных исследованиях средств массовой коммуникации в США. На первом этапе его задача была достаточно проста: посредством ежегодного контент-анализа телевизионных программ в праймтайм определить индекс насилия. Этот подход вызвал острую критику со стороны как ученых, так и вещателей. Гербнер и его команда учли замечания и начали готовить профиль насилия, опирающийся на большее число параметров. С 1973 г. они стали проводить регулярные исследования концепций социальной реальности, которые ТВ культивирует в детской и взрослой аудитории.

В ходе изучения культурных показателей были выдвинуты пять предположений. Во-первых, телевидение по сути и коренным образом отличается от других форм массовой коммуникации. Телевизор есть почти во всех американских семьях. Чтобы его смотреть, не надо знать грамоту, без чего нельзя обойтись, имея дело с газетами и книгами. В отличие от кинофильмов телепрограммы достаются бесплатно (если не считать стоимости рекламы, добавленной к цене на товары). В отличие от радио ТВ предлагает одновременно звук и изображение. В отличие от церкви, кинотеатров и театров телевидение не заставляет людей двигаться. ТВ — это единственное в истории средство массовой коммуникации, с которым люди взаимодействуют всю свою жизнь — с первых до последних дней.

Общедоступность телевидения дала исследователям основание выдвинуть вторую гипотезу: ТВ — это «основное культурное оружие» общества; оно, по мнению Гербнера и его коллег, является «главным творцом синтетических культурных моделей (развлечений в сочетании с информацией) для самой разнородной массовой аудитории, включая большие группы людей, которых система массовой информации никогда прежде не охватывала»1. На этой основе логически построено третье предположение о том, что суть сознания, культивируемого телевидением, — не столько в конкретных установках и мнениях, сколько в базовых понятиях о «фактах» жизни и нормах, суждениях, на которых основываются выводы.

Поскольку большинство телестанций и сетей нацелены на одну и ту же аудиторию и зависят от сравнительно обобщенных, фор­мализованных, циклических и повторяющихся типов программ и сюжетов, в качестве четвертой гипотезы авторы проекта заявили, что важной культурной функцией телевидения является стабилизация социальных моделей, культивация сопротивления к изменению, т.е. ТВ — это средство социализации и окультуривания. Как утверждает Гербнер, повторяющиеся модели изготовленных поточным методом телевизионных сообщений и образов формируют основной поток общей символьной среды, культивирующей наиболее распространенные представления о реальности. Люди оперируют категориями историй, которые им рассказывают, историй о том, что происходит, историй о том, как происходит, и историй о том, что делать, и телевидение рассказывает их в новостях, сериалах и рекламных объявлениях. В этом слышатся не только отголоски теорий социального конструирования реальности и символического интеракционизма, но также призывы воспринимать телевидение как ритуал, а не как средство передачи сообщений.

Вводя в свои «культурные показатели» пятое предположение о том, что наблюдаемый измеряемый собственный вклад телевидения в культуру относительно мал, Гербнер вместе с тем подчеркивает, что так же, как сдвиг средней температуры на несколько градусов может привести к ледниковому периоду или незначительный перевес в количестве голосов способен решить исход выборов, так и относительно малозаметное, но действенное влияние может иметь серьезные последствия, ибо важна не сила эффекта, а направление его постоянного воздействия. Говоря иначе, Гербнер утверждает, что телевидение оказывает реальное и существенное воздействие на коллективное чувство действительности, хотя этот эффект не поддается точному научному измерению, наблюдению и тесно связан с другими культурными факторами.

Утверждение о том, что большая часть аудитории неспособна контролировать эти эффекты, было воспринято как вызов всей системе понятий многих социальных учений, которые еще придерживались парадигмы ограниченных эффектов. Проект «культурные показатели» фактически поставил под сомнение результаты исследований изменения установок, телевизионного насилия, телевидения в целом, в которых изменения считались единственной мерой эффекта ТВ, а также исследования отдельных программ или жанров, т.е. практически все исследования эффектов телевидения.

Теоретики культивации утверждают, что их основная заслуга в том, что они выявили процесс культивации, который проходит двумя способами. Первый — магистральный — наблюдается чаще всего у тех, кто проводит перед экраном много времени, когда телевизионные символы становятся всевластными и подавляют другие источники информации и идей об окружающем мире. Интернализованные представления о социальной реальности постепенно вливаются — не в политическом, а в культурном плане — в основной поток, содержание которого скорее соответствует телевизионной реальности, нежели объективной.

Второй вариант культивации осуществляется через резонанс, когда зрители видят на телеэкране то, что больше всего совпадает с их собственными повседневными реальностями. По существу, эти люди получают «двойную дозу» культивации, поскольку то, что они видят по ТВ, находит отклик в их реальной жизни.

Культивационному анализу подвергалось не только изображение телевидением насилия, преступности и правовой системы. Исследовались также такие проблемы, как тендерные роли, проблемы брака и семьи, инвалидность, здоровье, привлекательность, стереотипы возраста, наука, образование, политика и религия. Проявлений культивации было найдено немало, хотя убедительность результатов и качество исследовательской работы далеко не равноценны.

Какой бы правдоподобной эта теория ни казалась, она не способна объяснить сложные взаимоотношения между символьными структурами, поведением аудитории и взглядами зрителей, поскольку здесь в действие вступает множество мощных факторов социального фона. Нерешенной в гипотезе культивации также остается проблема происхождения и направления этого эффекта.