Преступления и наказания

При перечислении поводов судебного разбиратель­ства составители ЗМ от договоров переходят к конкрет­ным деликтам — преступлениям.

Само понятие преступ­ления в шастрах окончательно не сформировалось, чет­кой границы между деликтом и преступлением не проводилось ни в ЗМ, ни в АК, где, например, нормы о продаже чужой веши и невозвращении долга даны в логической связи и трактовались как причинение ущер­ба, наказуемого штрафом. Характерной чертой деликта-преступления была его близость понятию греха, в поло­жениях ЗМ они по большей части совпадали. В основе их разграничения лежал не характер совершенного деяния, а наказание за него (ЗМ. IX. 235): в первом случае — штраф, телесные наказания, изгнание из страны и даже смертная казнь, во втором — искупление.

Особого внимания при рассмотрении преступлений заслуживают свидетельства понимания составителями шастр общих институтов, принципов, касающихся всех составов преступлений: соучастия, рецидива, форм вины (умысла и неосторожности), обстоятельств, смягчающих и отягчающих наказание, и пр. Здесь предос­тавляется широкое поле деятельности для выявления тех статей, которые ныне относятся к общей части уголов­ного права (в частности, АК. III. 4 (7—8); 18 (10) и др.; ЗМ. VIII. 349-350; 378; IX. 277; 278; 280). Необходимо подчеркнуть, что при вынесении наказаний шастрами учитывалась прежде всего варновая принадлежность об­виняемого и потерпевшего, а также пол, возраст, род­ственная связь сторон, степень сознательности, мотивы и обстановка совершения преступления. Общим прави­лом было то, что высокий варновый статус смягчал на­казание преступника, при одном характерном исключе­нии в отношении вора-брахмана, на которого налагался значительно больший штраф, чем на шудру (ЗМ. VIII. 337—338). Особо наказывались преступления, затрагива­ющие имущество царя или храма (ЗМ. IX. 280).

Отдельные виды преступлений следует для большей ясности анализировать по наиболее распространенной ныне схеме (в зависимости от объекта посягательства): преступления против государства, личности, собствен­ности, семьи, брака и пр. В шастрах эта последователь­ность не соблюдается. В АК, например, гл. 17 «О грабе­же» предшествует гл. 18 «Оскорбление словом» и гл. 19 «Оскорбление действием». В отношении ЗМ вообще труд­но говорить о какой-либо последовательности в распо­ложении уголовно-правовых норм и сколько-нибудь пол­ном перечне преступлений против правителя, правяще­го режима, религии, должностных преступлений. Немногие указания на них содержатся в АК (III. 10 (2); 18 (12) и др.) и ЗМ (IX. 231-232; 258). Большая группа норм, входящих в общее понятие «насилие», касается преступлений против личности: убийство, нанесение телесных повреждений, оскорбление словом или дей­ствием. Убийство убийцы было общим правилом, рас­пространяющимся даже на брахмана, для которого выс­шей мерой наказания за другие преступления было из­гнание из касты. Телесные повреждения относились к оскорблениям действием (АК. III. 19 (12). Телесная не­прикосновенность, достоинство людей расценивались в зависимости от их варновой принадлежности (ЗМ. VIII. 267-270; 276).

Общим из первых указанных в ЗМ грехов и преступ­лений считалась измена жены мужу, которая рассмат­ривалась- не столько как посягательство на личность, сколько как посягательство на чужую собственность (отца, мужа и пр.) (см., в частности, ЗМ. IX. 33; 48 и др.).

Анализ соответствующих статей АК и ЗМ даст представление о нечеткости границ между пре­ступлениями против личности, собственности, семьи и нравственности.

Имущество человека рассматривалось в неразрывном единстве с его личностью, являясь как бы его продолжением. В имущественном плане трактовалось и положение женщины. Отсюда проводимая в шастрах связь между прелюбодеянием и потравой поля.

Значительное место в шастрах занимают имуще­ственные преступления. Грабеж в шастрах рассматри­вается отдельно от кражи, караемой в зависимости от стоимости похищенного, варновой принадлежности преступника, обстановки совершения (ночью, с про­ломом и пр.) (ЗМ. IX. 276 и др.). Следует со­ставить перечень известных шастрам наказаний, свиде­тельствующих в ряде случаев о большей строгости их в ЗМ по сравнению с АК (ЗМ. VIII.323-324; АК. III.17 (9) и др.), и попытаться дать объяснение этому обсто­ятельству.

Суд и процесс

В Древней Индии существовали системы правосудия различных уровней: от царского до внутриобщинного и кастового. Индусская политико-религиозная концепция «богоугодного царя» (девараджи) предписывала царю выполнение важных государственных обязанностей, сре­ди которых особое место занимала охрана подданных, а также осуществление правосудия с помощью опытных брахманов (ЗМ. VIII. 1;2).

Царский суд, который назывался «суд Брахмы», мог вершиться от имени царя «ученым брахманом», знато­ком дхармы соответствующей касты, области, шрени (ремесленной корпорации), семьи. В шастрах всемерно подчеркивалась необходимость справедливого доброде­тельного царского суда. Дхарма царя предписывала ему покровительствовать вдовам, несовершеннолетним (ЗМ

VIII.27—29), при этом подробно оговаривалась его от­ветственность за нарушение правил правосудия, напри­мер присвоение краденого имущества (ЗМ. VIII.40), по­нуждение к началу или прекращению тяжбы (ЗМ. VIII.43) и др. Вкачестве истолкователя дхармы мог по жела­нию царя выступить и неученый брахман (видимо, в исключительных случаях в качестве знатока местных обычаев), но только не шудра.

Большинство дел, однако, рассматривалось общин­ными и кастовыми судами, особенно дела представите­лей низших шудрянских каст и внекастовых «неприкаса­емых»⁸.

Более стройную систему царских судов, призванных осуществлять правосудие в каждой административной единице из десяти деревень, рисует АК с ее судебно-процессуальными постановлениями (III. 1 (1). В этой же главе подробно рассматривается судопроизводство. Со­гласно АК правила обвинительно-состязательного по своему характеру процесса и по уголовным и по граж­данским делам совпадали, предусматривая начало судо­производства по заявлению истца, порядок выступле­ний сторон и пр. (АК. III.1 (17—30). Широко использова­лось в суде поручительство.

Ответчик был лишен при этом права выдвигать встречный иск (обвинение), кро­ме некоторых дел (АК. III.1 (18). Бегство истца и ответ­чика от суда означало признание вины и влекло, как и при добровольном публичном ее признании, вынесение обвинительного приговора (судебного решения).

Публич­ность и состязательность признавались необходимыми условиями ведения дел в суде, что усиливалось наличи­ем у истца права биться об заклад, который выплачи­вался проигравшей стороной в виде определенной суммы в пользу царя. ЗМ не исключали и самосуд (VIII. 50). Общие черты судебного процесса студент может выя­вить из анализа соответствующих положений и ЗМ, и АК.

В иерархии доказательств АК на первое место ставит «очевидность вещей», например когда преступник был пойман на месте совершения преступления; на втором месте — собственное признание вины в содеянном, че­стное рассмотрение показаний обеих сторон, подтверж­даемых показаниями свидетелей, логикой и клятвами. С древнейших времен применялся «суд божий» — орда­лии (ЗМ. VIII. 114; 115).

Какое место среди других доказательств занимали в шастрах свидетельские показания и кто мог выступать в качестве свидетеля, можно выяснить на основе анализа целого ряда статей (ЗМ. VIII. 61—73; АК. III. 11 (25—33) и др.). В ЗМ особо рассматриваются правила су­дебного процесса, связанные с конкретными делами, с неуплатой долга, случаями насилия, воровства. Общие требования, предъявляемые к свидетелям, сопровожда­ются в шастрах характерными исключениями («как ими должна говорится правда»), предписаниями судье об от­ношении к свидетелям и др. Показательно, что в АК за­метен некоторый отход от состязательного характера су­дебного процесса, о чем свидетельствуют положения о хранении в государственном архиве сведений о специ­альной «науке по поимке воров», о руководстве по орга­низации пыток, применению наказаний, сопряженных с истязаниями (АК. IV. 11 (26). Шастры признавали в качестве доказательства также и те, что были добыты обманным путем. Важным доказательством в суде счи­талась клятва (ЗМ. VIII. 113). Следует обратить внимание на кару за лжесвидетельство, которое считалось тяж­ким преступлением (ЗМ. VIII. 111; 112). Анализ соответ­ствующих статей даст студенту яркую картину судопро­изводства в Древней Индии, основанного на варновом, кастовом и иных видах неравенства.