Хронологические проблемы истории Древнего Востока.

В отличие от нашей современности ни в одной из стран Древнего Востока (и тем более для всего громадного региона Древнего Востока) не существовало единой исходной даты, от которой можно было отсчитывать время и отталкиваться при точной фиксации происходящих событий (наподобие дат сотворения мира или Рождества Христова, вычисляемых по Библии, античных дат первой Олимпиады или основания Рима, мусульманской хиджры). Определенные эры вводятся в некоторых странах Древнего Востока лишь на поздней­ших этапах его истории. В целом же проблемы датировки, точной фиксации событий прошлого во времени мало интересовали общество. Вот почему многие древневосточные документы, материалы, произведения либо не датированы, либо их датировка связана с какими-то событиями (ср. датировочные формулы Месопотамии: год постройки такого-то здания, год, когда велась такая-то война, год восшествия царя на престол, такой-то по счету год такого-то царя), которые сами нуждаются в датировке. Таким образом, установить точные даты многих событий древневосточной истории очень сложно, и по поводу таких датировок до сих пор идут ожесточенные дискуссии, особенно для III—II тысячелетий до н. э.

В некоторых странах Древнего Востока составлялись списки последовательно сменяющихся династий и царей (например, в

Египте и Ассирии) или списки особых чиновников (ежегодно сменяющихся «лимму» в Ассирии), по которым датировались исторические события. Но даже располагая такими списками за несколько веков, ученые могут использовать их для точной фиксации событий во времени только в том случае, если хоть для одного из событий списка можно установить абсолютную дату (как правило, по данным астрономических наблюдений, приводимых источниками для того или иного момента,— солнечных и лунных затмений, новолуний). Не менее важное значение имеют устанавливаемые по источникам синхронизмы одних событий с другими (в том числе точно датируемыми). С другой стороны, царские списки и хроники дошли до нас с повреждениями, пропусками, иногда они представляют одновременные правления и события как последовательные и т. д. Несмотря на все эти трудности и ведущиеся дискуссии, к настоящему времени датировки событий древне­восточной истории являются более или менее точными для конца II—I тысячелетия до н. э. для стран Ближнего Востока и начиная с IV—III вв. до н. э.—для стран Южной Азии и Дальнего Востока как целого.

Процесс развития историографии Древнего Востока прошел несколько этапов, для каждого из которых характерны свои особенности. Эти особенности определяются общим уровнем мировой исторической науки и общественной мысли, объемом имеющихся источников и состоянием источниковедения, наличием исследовательских кадров и главными задачами в развитии данной отрасли исторической науки в каждый период.

Первый этап древневосточной историографии охватывает время от начала до 80-х годов XIX в. и характеризуется первыми шагами древневосточной историографии, первыми подходами к изучению древнево­сточных обществ. Для истории Древней Индии он связан с деятельностью У. Джонса и Ф. Боппа, которые обосновывали гипотезу родства санскрита и древнеперсидского языка с греческим и латинским языками, изданием и переводом на европейские языки многих памятников древнеиндийской литературы, в том числе и древнейшей — ведийской литературы. С 20-х годов XIX в. после первых опытов Ф. Шампольона на­чалась дешифровка древнеегипетской иероглифики, а затем и вавилонской клинописи, были обнаружены в результате раскопок многие города, поселения и храмы, особенно в долине Нила и Месопотамии, найдено большое количество письменных материалов, которые стали предметом специальных исследований. Первый период стал временем накопления фактического материала, благодаря которому перед изумленной Европой начали вырисовываться контуры блестящих древневосточных цивилизаций и прежде всего древнеегипетской, древневавилонской (и ассирийской) и древнеиндийской.

Второй этап в науке о древневосточной истории продолжался с 80-х годов XIX в. и до начала Первой мировой войны. Его можно определить как один из самых плодотворных, как классический в формировании древневосточной историографии. Он характеризовался прежде всего огромным интересом европейского общества и европейских государств к изучению древневосточной истории, вызванным, в частности, тем, что именно в это время произошло формирование основных колониальных империй — Британской, Французской и Германской,— правительства которых считали своим долгом для нужд колониальной администрации знать обычаи, традиции, историю и прошлую цивилизацию народов Ближнего, Среднего и Дальнего Востока, в том числе и его древнейшую историю. Правительства Англии, Франции, Германии, а затем и США стали выделять на раскопки и научную разработку истории стран Востока значительные финансовые и материальные средства; появилась целая плеяда выдающихся ученых в области древневосточной историографии: Г. Масперо, Эд. Мейер, Ф. Питри, Б.А. Тураев, Г. Винклер, де Морган, Л. Вулли, Дж. Маршалл, В. Смит, А. Масперо и др. В европейских университетах изучение древней истории Востока, подготовка кадров в этой области стали занимать все более заметное место. В области собственно научной разработки древневосточной истории в этот период получили развитие новые, более зрелые методы исследования, в частности, были сформулированы основные принципы научных изданий, предполагающие использование всего арсенала источниковедческих приемов, накопленных мировым источниковедением в области

антиковедения, медиевистики, создание своих собственных методов исследования. В этот период были установлены, прочитаны и научно прокомментированы практически все известные к тому времени тексты, а их издания приняли классический характер в виде собрания многотомных корпусов, изучение которых позволяло оптимальным образом использовать данные категории источников.

Другой особенностью древневосточной историографии этого периода стали внедрение более совершенной методики археологического обследования на обширных площадях, обработки и хранения добытого материала, возрастание интереса не только к монументальным постройкам, произведениям высокого искусства или письменным памятникам, но и к изучению рядового материала.

В Каире, Берлине, Лондоне, Санкт-Петербурге и других городах появляются богатые коллекции восточных древностей, которые тщательно изучаются.

На основе обширной источниковой базы, совершенствования источниковедческих методов, освоения специалистами философских концепций, главным образом, позитивизма, проводятся фундаментальные исследования собственно исторических сюжетов и, прежде всего, религиозно-культурных и политических. В мировой научной литературе появляются такие классические работы, как «История народов классического Востока» Г. Масперо (1895—1899, т. I—III), «История древности» Эд. Мейера (1884—1910, т. I—V), «История Древнего Востока» Б.А. Тураева (1912—1913, т. I—II), а также сводные труды по отдельным регионам Древнего Востока: «История Египта с древнейших времен» Ф. Питри (1894—1905, т. I—III), «История Египта» Д. Брэстеда (1905, т. I— II) и его «Памятники Древнего Египта» (1906—1907, т. I—V), «Вавилонская культура и ее отношение к культурному развитию человечества» Г. Винклера (1903), «История Вавилонии» (1915) и «История Шумера и Аккада» Л. Кинга(1916), «Ранняя история Индии» В. Смита (1904), «Буддийская Индия» Т. Рис Дэвидса (1903). В этих работах разрабатывается собственно история древневосточных государств, заклады­ваются основы событийной, фактологической и концептуальной истории, на которой будут работать ученые следующего поколения.

Третий этап древневосточной историографии падает на межвоенный период — с конца 10-х и до конца 30-х годов XX в. В это время произошли существенные изменения в мировой исторической науке и общественной мысли. Они выразились в расколе бывшего более или менее единого историографического потока на несколько различных направлений, где исследование древнейших стран велось с разных позиций: традиционное, продолжавшее лучшие традиции предшествующей историографии; марксистское, формирующееся в СССР; расистское, на позициях которого стояли многие германские и итальянские ученые. Противоборство этих направлений сопровождалось ожесточенной, в значительной степени политизированной полемикой, а борющиеся стороны зачастую стремились не столько к выяснению объективной истины, сколько к созданию образа идеологического врага.

Менее политизированным и поэтому более плодотворным для научного исследования оказалось традиционное направление. Широкомасштабные раскопки на больших площадях привели к открытию новых цивилизаций, источников по истории таких крупных государственных образований, как, например, хеттское общество, Урарту, древний период в истории Египта (IV—III тысячелетия до н. э.) и Месопотамии (раскопки Л. Вулли); в Индии была открыта древнейшая цивилизация с центрами в Мохенджо Даро и Хараппе. Резко возросло общее количество самых различных категорий источников, включая дешифровки многих текстов, ранее плохо поддававшихся пониманию (например, древнешумерийских). Важной особенностью традиционной школы древневосточной историографии стало переосмысление роли древневосточных культур в свете кон­цепции мировых цивилизаций, которая была высказана в общей форме О. Шпенглером в его книге «Закат Европы» (1922), затем развернутая в научную теорию Арн. Тойнби («Исследования истории», т. I—X, до войны вышло 4 тома). Согласно этой теории Древний Восток признавался регионом, в котором сформировались и прошли сложный и самостоятельный путь развития несколько независимых цивилизаций: древ-

неегипетская, вавилонская, иудейская, иранская, индийская, дальневосточная. Принципиальным положением теории Тойнби был тезис о равноправии всех древневосточных цивилизаций и цивилизаций западных, т. е. был нанесен удар по существующему со времен Гегеля тезису о глубоких противоречиях между Западом и Востоком и извечном превосходстве первого над вторым. Бесспорно, глубокий кризис колониальной системы, рост национального самосознания и освободительного движения в колониальных странах Азии, Африки и Латинской Америки способствовал пробуждению глубокого интереса к национальной истории и ее истокам, появлению, пока еще немногочисленных, кадров национальных историков. Однако большая их часть, будь то египтяне, индийцы или китайцы, как правило, были учениками европейских специалистов, получали подготовку в европейских университетах и работали в русле европейской исторической школы. Традиции национальных историографий только начинали создаваться.

Вторая мировая война прервала научные исследования в области истории Древнего Востока. С ее окончанием произошли крупные изменения в мире и в развитии общественных наук, в том числе и в исто­рической науке. Начался четвертый этап развития древневосточной историографии. Разгром фашизма и его расистской идеологии, чудовищные разрушения самой опустошительной в истории человечества бойни способствовали утверждению в общественном сознании выстраданных мировой историей идей мира и гуманизма, концепций безвоенного мира, основанного на уважении человеческих прав всех людей земли. Рухнула мировая колониальная система, возникли самостоятельные суверенные государства в Азии, Африке, Латинской Америке. Мощный взрыв национального самосознания не мог не ускорить культурное и духовное развитие новых наций и их Цивилизаций. Пробудившиеся народы стран Азии, Африки, Латинской Америки в Целом сохраняли лояльное отношение к своим бывшим метрополиям и их культуре, хотя дело не обходилось без локальных конфликтов, междоусобий, а в идеологической сфере — проявлений расизма в той или иной форме.

Очень важным фактором общественного развития явилось создание мировой социалистической системы во главе с Советским Союзом, в рамках которой господствующей идеологией стал марксизм-ленинизм в его догматической, сталинской редакции. Развитие общественной мысли, исторической науки в целом, и истории Древнего Востока в частности, в социалистических странах Европы и Азии (в Китае, во Вьетнаме) происходило на основе марксистской концепции мировой истории, а история стран Древнего Востока понималась как история единой рабовладельческой общественно-экономической формации.

Рост национального самосознания, глубокий интерес к истокам своей истории во многих странах Востока активизировали научные изыскания в целом, которые никогда не прекращали европейская и американская наука, что приводило и к новым грандиозным раскопкам и блестящим открытиям, и к новым изданиям многих письменных памятников, и к появлению многочисленных конкретно-исторических исследований по самым разным аспектам истории древневосточных стран. Отметим главные особенности послевоенной мировой историографии Древнего Востока: отказ от односторонности в подходе к историческому процессу разных стран, интерес мировой науки к влияющим на этот процесс факторам, таким, в частности, как социально-экономические отношения, которые теперь не только в марксистской историографии признаются важным компонентом исторического процесса, наряду с политическими отношениями, сферой культуры и религии. Другой особенностью историографии стал повышенный интерес к доисторическим или протоисторическим корням древневосточных цивилизаций, вызванный крупными археологическими открытиями в Малой Азии и Северной Месопотамии, Китае и Индо-Китае. Благодаря этому появилась возможность исследовать длительные периоды их исторического развития, воссоздать его процесс.

Далее, важное значение в науке приобрело изучение контактов и взаимовлияния древневосточных и античной цивилизаций и тесно связанный с ними вопрос об историческом наследии народов Древнего Востока в контексте мировой цивилизации.

Характерной особенностью развития мировой науки стало укрепление национальных школ (в Китае, Японии, Вьетнаме, Индии и др.) в исследовании древнейших периодов своей истории, осмысление опыта европейской науки о Древнем Востоке, изучение своих национальных культурных традиций.

В послевоенный период дальнейшее развитие научной мысли как в Европе, так и в национальных школах (например, Индии, Китая) позволило выявить глубокое своеобразие обществ и культур Древнего Востока по сравнению с европейскими. Это подводило к пониманию неадекватности изображения многих сторон древневосточной цивилизации в рамках понятий, сложившихся в европейской науке под влиянием исследований античной и европейской истории (например, понятий «рабство», «феодализм», «капитализм», «республика», «гражданство»), которые зачастую переносятся на аналогичные явления древневосточных обществ без должной критики. Неудовлетворенность так называемым научным европоцентризмом в 60-х годах вызвала оживленную дискуссию об азиатском способе производства. Хотя дискуссия вспыхнула в кругах марксистских или близких к марксизму ученых, тем не менее она отразила по существу общее состояние мировой историографии о Древнем Востоке, включая и традиционное ее направление. На первый взгляд, дискуссия не привела к каким-либо конкретным историческим выводам, однако она сыграла роль важного рубежа в развитии всей мировой науки о Древнем Востоке. Дискуссия подвела своеобразный итог четвертого этапа развития историографии и открыла современный, пятый его этап как для марксистской, так и для традиционной историографии, так сказать, утвердила положение о глубоком своеобразии древневосточ­ного общества и древневосточной цивилизации по сравнению с античностью. Тем самым был преодолен, если не окончательно, тo весьма существенно тот научный европоцентризм, о котором говорил в свое время выдающийся отечественный синолог Н.И. Конрад. Для традиционной историографии итогом дискуссии стал существенный пересмотр и даже отказ от теории цивилизаций Арн. Тойнби и выход на новые теоретические рубежи, которые можно определить как рубежи теоретического плюрализма.

Еще большее значение итоги этой дискуссии имели для марксистской, и, прежде всего, советской историографии. Они привели к существенному пересмотру многих положений теории общественно-экономи­ческих формаций в их догматической редакции, в частности теории рабовладельческой формации в ее струвианско-мишулинском варианте. В настоящее время получает распространение концепция мно­жественности путей развития цивилизации и классовых обществ Древнего Востока, и происходит известное сближение теоретических позиций марксистской и традиционной прогрессивной историографии. Это сближение благотворно сказывается на процессе познания сложной и во многом загадочной до сих пор цивилизации древневосточных народов и обогащает современный этап развития мировой историографии новыми истинами в познании Древнего Востока.

В современной историографии Древнего Востока получают все большее признание гуманистические и либеральные тенденции в подходе к древневосточной цивилизации, восприятие ее не как абстрактного и нейт­рального по отношению к последующему историческому процессу явления, а как одной из важных основ современной мировой цивилизации в целом.