Г) экономическая философия как «доктрина нравственной экономики».

1. Мировая ситуация начала ХХI столетия. Трансформации глобального капитализма.Привычный мир ушедшего века, насыщенный бурными событиями, на наших глазах стремительно трансформируется, преображается коренным образом. Мы смотрим в лицо новому историческому времени. Сейчас уже ясно, что без раздумий «в масштабе человечества» нельзя продуктивно анализировать ни одной локальной задачи на ином уровне: континента, страны, региона, города и т. д. Любые кризисы в экономике или политике преуспевающих или отстающих стран, глубинные или поверхностные по сути дела, есть проявление общего кризиса капитализма, сотрясающего сейчас человеческую цивилизацию.

В оценке разви­тия капитализма смешались причудливым образом прежние и новые представления. Для одних он остался формой эксплуатации, хотя сегодня представле­ние о классах ушло на задний план, и главной формой эксплуатации сегодня считается «бразилизация» – игнорирование, которое проявляют верхние, в том числе и властные круги в отношении своего населения, и богатые страны Запада (Севера) в отношении стран Юга. Для других капитализм – это основанная на накоплении капитала и рынке инновационная хозяйственная система. Но капитал сегодня понимается уже не только как накопленный материальный ресурс, но и как концентрация человеческих, куль­турных, символических и других ресурсов. Причем эта ситуация одними используется для доказательства всесилия капитализма, другими – для показа вытеснения матери­альной мощи иными ее видами и в итоге становится аргументом в пользу ослабления капитализма.

Некоторые исследователи все еще оперируют понятиями постмодернизма – пест­рота, хаос на долгое время, смесь всяких удавшихся и неудавшихся тенденций. Но на то философия и наука существуют, чтобы этот «вызов Дьявола», как говорил про та­кие тенденции А. Тойнби (1889-1975), не состоялся. Он может возникнуть вследствие пандемий, генетических мутаций, климатических катастроф, терроризма и прочих нежелатель­ных и непредсказуемых процессов, но его невозможно планировать, так как управляе­мого хаоса таких масштабов в чьих-то интересах организовать нельзя. Речь идет о сложных системах, где самое малое возмущение, не говоря уже о большом, может, в отличие от простых систем, вызвать гигантские изменения катастрофического харак­тера.

Многие привязаны к давним словам Д. Белла о «постиндустриальном обществе», даже забывая, что речь у него шла о Западе. И не видят сегодня выросшего гиганта индустрии Азии, а в целом – международного разделения труда, при котором Запад осуществляет управленческие функции, создав у себя «общество знания» и «экономи­ку знания». Все это знаменовало собой, говоря словами Хабермаса, «конец общества труда» на Западе и его развитие в новых странах капитализма в посткоммунистиче­ском мире и в индустриальных странах Азии. Большинство ученых еще не видят того, что мир уже не догоняет Запад, а включен в глобальный капитализм на его (Запада) предварительных (но не окончательных) условиях.

Еще не исчезли туманности «постмодернизма» в сознании теоретиков, питаемые изрядной долей хаоса преобразований и драматических перемен, фрагментами смыс­лов и прежней жизни, новыми историческими акторами. Но уже выстраиваются стро­гие линии рациональной борьбы за лидерство, успех и признание. Новые акторы гло­бализации включаются в дискуссии о правилах мирового порядка. Споры об идентично­сти стран и о Вестфальской системе национальных государств еще имеют вариации, но одновременно устремлены к выработке четкого вектора, характеризующего их направленность. На месте распадающегося аналитического дискурса прежнего капита­лизма (с его эвфемизмами «постиндустриальный», «постмодернистский», свидетель­ствующими лишь о том, что перемены колоссальны, но мы не знаем, какие они), сегодня выстраивается рациональный дискурс «нового капитализма», охватывающий не только экономику, но и общество в системе новых категориальных сетей.

Капитализм с самого на­чала нес черты стабильности, открывая перед человечеством новую ступень разви­тия, хотя эмпирически он стал глобальным много позже - с началом первой глобализации. Первая глобализация, осуществляемая посредством свободной торговли, обмена капиталами, товарами, идеями и людьми (1885-1914) не была мировой тенден­цией (мегатрендом), а продолжила мегатренд модернизации. Вторая глобализация, начавшаяся с 1990-х годов, становится мегатрендом, уводящим модернизационные процессы на локальный уровень, заменяя распространенную прежде догоняющую мо­дернизацию как мегатренд на локальные, национальные модели модернизации с заим­ствованием западных политических, экономических и технических средств.

Третья глобализация изучается неокапиталистической теорией, рассматривающей всю историю капитализма под углом зрения тех событий, которые происходят в мире с 90-х годов XX в. Это - рас­пад коммунистической системы, расширивший географические пределы действия ка­питала; появление новых стран незападного капитализма в посткоммунистическом мире и в странах Азии; подъем стран хозяй­ственной демократии в Азии, соединяющих коммунистическое правление с рыночны­ми отношениями (Китай, Вьетнам); перенос индустриальных производств Запада в эти страны и развитие на Западе информационных технологий, «постиндустриального общества».

Основываясь на анализе развития глобального капитализма В.Г. Федотова, В.А. Колпаков, Н.Н. Федотова[91] выделили три великие трансформации и три типа современности: 1) Ста­новление капитализма XIX в. (индустриальная революция, образование буржуазных наций и первой глобализации 1885-1914 годов), переход к которым является Первой великой трансформацией и формирует Первую либеральную современность.

2) 1914-1990 - между глобализациями, переход к нынешнему этапу называется Второй великой трансформацией, а Вторую простроенную на этом пути современность – ор­ганизованной современностью, завершающуюся с 70-х годов XX в. резкой дезоргани­зацией.

3) 1990 - настоящее время - Третья великая трансформация с ее начальным неолибе­ральным этапом и последующим развитием капитализма, индустриализма и хозяй­ственных демократий как национальных государств разного типа, образование Третьей современности как второго дыхания Вестфальской системы национальных госу­дарств и различных сценариев развития капитализмов и обществ в них.

В каждом типе современности выделяется отрезок кризиса, переводящий его в другую стадию. Так, Первая либеральная современность излишне «перебирает» в под­чинении общества экономике, но за это ей приходится платить переходом к организо­ванной современности. Организованная современность лишает общество способно­стей к самоорганизации, подчиняет экономику социальной сфере, но за это она получает дезорганизационный взрыв 1970-х годов. Ответом на этот взрыв явилась начальная фаза Третьей современности, где вместо дезорганизации свобода оказалась представлена неолиберализмом, столь радикальным, столь отрывающим экономику от общества, что возобладали новые тенденции Третьей современности - различные типы нацио­нальных государств, капитализмов и хозяйственных демократий с разными перспек­тивами развития, в которых общество, культура, этика начинают иметь значение.

Многие, особенно А.И. Неклесса, констатируют сохранение, но уменьшение роли государства; рост значимости ТНК (транснациональных корпораций) и других само­организованных субъектов; переход к постмодернистской эклектике; неподходящесть старых методологий. Напротив, авторы идеи трех великих трансформаций констатируют в некоторой мере противоположное свора­чивание глобализации, рост влияния государств и национальных интересов, неустра­нимость в ТНК и пестроте социальных инноваций и группирований национально-госу­дарственного видения или его следов. Они также утверждают необходимость смены методологий, но понимают эту смену иначе – нужно перейти от констатации эклекти­ческого состояния и иронии невнятного постмодерна к внятному новому Третьему мо­дерну как самого Запада, так и незападных стран.