ПСИХОЛИНГВИСТИКА В США. НАЧАЛО.

В лекции будет представлен только первый этап (50-е годы ХХ века) развития психолингвистики в США. Я называю его для простоты и краткости – “Начало”. В специальной психолингвистической литературе его принято называть также «Ассоцианистское направление в психолингвистике 50-х годов». В 60-е годы начальный этап развития психолингвистики в США был подвергнут во многом справедливой критике и на смену ему пришёл второй период – «Трансформационистское направление в психолингвистике 60-х годов»[1].

После второй мировой войны, в 1953 году, в маленьком городишке Блумингтон (сегодня численность жителей порядка 80 000 человек) на севере США, в округе Монро, штата Индиана, в знаменитом кампусе Индианского университета[2] видным американским психологам Дж. Кэроллу и Ч. Осгуду, а также известному лингвисту и этнографу Т. Сибеоку удалось собрать небольшую группу учёных (человек 20) на семинар по психолингвистике. Семинар продолжался в течение двух месяцев. А его результатом стало рождение психолингвистики как науки, зафиксированное в книге «Psycholinguistics. A survey of theory and research prolblems», изданной в следующем 1954 году в Балтиморе. После её выхода А. А. Леонтьев метко заметил: «Надо сразу же сказать, что родилась она (психолингвистика. – В.К.), как Афина из головы Зевса, уже в полном вооружении».

Непосредственная предыстория, этой книги (для удобства буду называть её далее просто «Книга» или, по устоявшейся в СССР традиции, – «Психолингвистики-54» ) невелика. Призывы к комплексному исследованию речевого поведения психологами и лингвистами неоднократно раздавались на страницах научной прессы еще в 40-х годах. В те же годы появился и сам термин «психолингвистика». А вот сама идея создания психолингвистики как единой дисциплины зародилась впервые в 1951 г.

Книга, о которой идет речь, состоит из семи глав. Вот их названия: 1. Введение. 2. Три подхода к языковому поведению. 3. Психолингвистические единицы. 4. Синхроническая психолингвистика I: микроструктура. 5. Психолингвистика последовательностей. 6. Диахроническая психолингвистика. 7. Синхроническая психолингвистика II: макроструктура. Поскольку для всех, кто не имел или не имеет возможности познакомиться с книгой, лучшим пособием является ее критический обзор, сделанный А.А. Леонтьевым, именно его отношение к книге и будет предметом нашего разговора.

Первые две из этих глав посвящены месту психолингвистики среди других наук и вообще ее статусу как научной дисциплины, в том числе некоторым подходам к психолингвистике как науке. О месте психолингвистики среди других «коммуникационных» наук см.: А.А. Леонтьев. Психолингвистика и проблема функциональных единиц речи, стр. 163–168. Лингвистический «подход» – это обычный подход дескриптивной лингвистики, см.: сб. «Основные направления структурализма», М., 1964. «Подход» теории информации тоже не требует специального освещения. Ряд моментов детально описан в работе О. С. Ахмановой «О психолингвистике» М.,1957. Мы задержим внимание на тех моментах, которые в эту работу не попали или затронуты явно недостаточно.

Один из разделов Психолингвистики-54 называется «Три подхода к языковому поведению». Раздел предваряется общими рассуждениями о человеческой коммуникации как таковой, опирающимися на модели, взятые из техники, точнее – из общей теории связи, и рядом схем, иллюстрирующих эти рассуждения [Osgood ed., 1954, c.1-7]. В обобщенном виде это может быть представлено так.

Остановимся подробнее на одном из «подходов» – на том, который в книге назван «подходом теории обучения». В основу психологической концепции книги положен необихевиоризм в том его варианте, который характерен для Ч. Осгуда. Это «трехуровневая модель поведения». Она во многом навеяна теорией коммуникации. Вот к чему она сводится (применительно к речевому поведению).

«Речевые стимулы как физические события должны быть прежде всего перекодированы в нервные импульсы на рецепторном уровне и спроецированы в нервные центры. Эта по необходимости отрывочная информация интегрируется, образуя наиболее вероятное на основании прошлых восприятии, избыточное по отношению к данным «на входе», перцептуальное единство. Эта полная модель сенсорных импульсов вызывает ту реакцию опосредствованной репрезентации (representational mediating reaction), с которой она (модель) наиболее тесно связана; этот процесс есть декодирование значения стимулов. Обращаясь в направлении «на выход», этот процесс дает модель самостимуляции, которая, комбинируясь со стимуляцией, идущей с уровня интеграции, производит выбор между альтернативными моторными целыми (motor integrations), обеспечивающими целевое кодирование. Наконец, эта модель активности в моторных нервных центрах проектируется в эффекторные системы и перекодируется в физические события, конституирующие поведение». [Osgood ed., 1954 в переводе Леонтьев А.А., 1967]

Более детально модель Осгуда, изложенная в терминах бихевиористской теории, может быть объяснена так:

На уровне проекции, где происходит первичный анализ (например, для восприятия звуков речи – это отбор существенных физических характеристик речевого звука), функционирование «не изменяется с опытом». На уровне интеграции, напротив, происходит самый широкий учет предыдущего опыта: на этом уровне отдельные, изолированные стимулы объединяются в соответствии с тем, как они наиболее часто объединялись в нашем предыдущем опыте; при этом отсутствие в данном наборе стимулов, в данном акте восприятия каких-то вероятных в принципе, характерных для данной «перцептуальной модели» вообще стимулов не существенно – оно восполняется на уровне интеграции. Об уровне репрезентации придется сказать особо. Здесь мы сталкиваемся с новым для нас понятием «опосредствованной репрезентации». Понятие «опосредствованное» (mediation) было введено бихевиористом Халлом. Схема процесса «опосредствования» (mediating) такова: мы имеем нейтральный стимул (например, слово) и другой, не-нейтральный (реальный предмет), который вызывает определенную реакцию, доступную предсказанию. И если эти стимулы многократно повторяются вместе и ассоциируются друг с другом, то нейтральный стимул начинает ассоциироваться с частью поведения, вызываемого не-нейтральным стимулом. Эта последняя ассоциация и есть «опосредствованная репрезентация». Репрезентация – потому, что реакция на нейтральный стимул есть часть того же самого поведения, которое вызывается не-нейтральным стимулом, т.е. значение слова в прагматическом смысле есть часть «значения» предмета. Опосредствованная – потому, что в организме возникает «модель самостимуляции»: .воспринимая слово, мы можем не отреагировать на него непосредственно, но в «модели самостимуляции» что-то может измениться (скажем, услышав слово в новом контексте, мы приписываем этой модели новый семантический оттенок и в случае необходимости что-то выразить можем воспользоваться данным словом с учетом этого оттенка). Сильно упрощая, можно сказать, что «модель самостимуляции» – это «записанная» в нервной системе неврологическая модель слова с приписанным к ней «ярлычком» – алгоритмом применения этого слова. Порождая речь, мы ассоциируем эту запись с моторными образами. Что же касается процесса восприятия речи, то это, в представлении Осгуда, – ассоциация «модели сенсорных импульсов» с «ярлычком», т.е. выбор из хранящихся в мозгу записей той, которая соответствует данной модели.

Итак, процесс восприятия понимается Осгудом и другими психолингвистами как процесс восприятия в буквальном смысле. Он ориентирован исключительно в направлении от периферии к центру. Переработка чувственных данных происходит лишь под влиянием отложившихся в нервной системе следов прежних воздействий и сводится к объединению и перегруппировке этих данных под влиянием их «близости», «подобия», частоты появления элемента в прошлом и субъективной вероятности того или иного объединения элементов. Это типичный пример «рецепторной» теории восприятия.

Рецепторная теория обладает некоторыми недостатками. По мнению А.А. Леонтьева, критикующего её с позиций рефлекторной теории, они таковы (рекомендую обратить внимание на то, что после слов “для нас”, “мы”, “с нашей точки зрения” излагается позиция рефлекторной теории, основывающейся на трудах академика И.П. Павлова):

«I. Психолингвистика предполагает отсутствие прямой функциональной связи кодирования и декодирования речи, т.е. речевосприятия и речепроизводства, признавая лишь общность некоторых центрально-мозговых механизмов. Для нас органы артикуляции и органы восприятия речи составляют единую функциональную систему, отдельные звенья которой не могут быть изолированы друг от друга.

«2. Психолингвистика, опираясь на «рецепторную» теорию восприятия, рассматривает восприятие речи как односторонний процесс «переливания» информации в мозг. Мы, в соответствии с рефлекторной теорией, предлагаем рассматривать речевосприятие как активный динамический процесс, происходящий при обязательном участии моторного, а именно речедвигательного звена.

«З. Психолингвистика рассматривает идентификацию («понимание») речи как результат системы дифференцировок. С нашей точки зрения, восприятие и идентификация речи – не результат дифференцировок: наоборот, возникающая дифференцировка есть результат действия механизма активного уподобления».

Такова психологическая “база” американской психолингвистики.

***

Третья глава книги посвящена психолингвистическим единицам. Авторы книги вводят три понятия: а) лингвистические единицы (это ясно и не требует дальнейшего комментария); б) психологические единицы: это те единицы, которые выделяет в своем языковом сознании носитель языка, а именно слог, слово и предложение; в) психолингвистические единицы, т.е. «те сегменты сообщения, которые оказываются функционально оперативными как целые в процессе декодирования и кодирования и доступными анализу по уровням» [книга,с. 61]. Далее дается анализ лингвистической значимости психологических единиц («результат тот, что лингвисты по большей части не способны оперировать с выгодой для себя теми единицами языка, которые интуитивно понимаются и используются говорящими» – [книга,с. 62] и психологической реальности лингвистических единиц («есть основания заключить, что лингвистические единицы психологически значимы. Последнее однако, надо проверить экспериментально» – [книга,с. 63] и выдвигается ряд конкретных предложений экспериментального характера. Затем идет большой параграф о слове как лингвистической единице. Наконец, основной параграф этой главы, принадлежащий Осгуду, трактует об «иерархии психолингвистических единиц».

Единицей мотивационного уровня (motivational level) служит предложение «в широком неграмматическом значении слова» [книга, c. 72] – как для говорящего, так и для слушающего. Этот уровень ведает общей регулировкой сообщения – интонацией, ударением, наиболее общими синтаксическими характеристиками. Второй, семантический, уровень (semantic level) имеет дело с выбором возможных значений или, вернее, «опосредствующих репрезентаций» (representational mediators). Для кодирования единицей этого уровня является «функциональный класс» – эквивалент «синтагмы» Л.В. Щербы. Что касается декодирования, то здесь такой единицей будет «нуклеус» – единица, предложенная Дж. Гринбергом. Не излагая аргументации Гринберга, поясним, что такое нуклеус, разбив на нуклеусы известный пример Сепира: the–farmer–kill–ed–the–ugly–duckling (русский эквивалент, предложенный О.С. Ахмановой: его–слушатель–хран–ит–его–важн–ое–сообщены–е). Третий уровень – уровень последовательностей, или рядоустанавливающий (sequential level). Единица этого уровня – такой сегмент потока речи, который представляет одно целое с точки зрения статистических связей его компонентов. Этим сегментом и для кодирования, и для декодирования является слово: так, паузы внутри слова всегда связаны отношением «равновесия» с паузой между словами (они короче этой последней). Наконец, четвертый уровень – интеграционный (integrational level), известный нам по «трехступенчатой модели», ведает мельчайшими нечленимыми «кирпичиками» речи. Для декодирования таким «кирпичиком» является, по Осгуду, фонема, для кодирования – слог.

Следующая, четвертая глава связана с основным содержанием книги лишь косвенно: в ней идет речь о различных формах коммуникации (рече-слуховая, жестово-визуальная и манипуляционно-ситуационная), о различных кодах, используемых в коммуникации, о формах сочетания кодовых систем и т.д. Эту главу мы оставим в стороне, ограничившись констатацией, что очень многое в современной семиотике (и в частности в паралингвистике) восходит как раз к излагаемым в ней идеям.

Значительно более существенна для нас пятая глава. В ней дается очень важное различие «статистической структуры» и «лингвистической структуры» речи. С точки зрения лингвистической структуры релевантен лишь сам факт появления или возможность появления лингвистического элемента. Статистический анализ «игнорирует то, что является основным для лингвистики – различение уровней структуры» [книга, c.94]. В целом «статистическая структура» сообщения – это «система вероятностных отношений между единицами данного порядка в языке. (Не следует путать понятие «порядка» и «уровня». Слова, морфемы и фонемы суть различные порядки единиц. Между единицами одного и того же порядка, расположенными в последовательности, есть границы, или «переходы» (transitions), принадлежащие к различным конструктивным уровням). «Лингвистическая структура», с другой стороны, должна пониматься как иерархическая система возможностей комбинаторики единиц данного порядка» [книга, c.95].

Следующий параграф трактует проблему уровней поведения, причем излагается осгудовская трехуровневая модель. Предполагается, что речевое кодирование осуществляется в три приема: а) выбор семантических «интенций», б) подбор к ним подходящего слова с его конкретными семантическими и особенно грамматическими характеристиками и в) облечение его в звуковую форму. Далее уточняется связь лингвистической структуры со статистической. Несколько параграфов посвящены детальному анализу проблем статистики речевых последовательностей.

Особенно важен § 5.4, вводящий в проблематику психолингвистики работы по вербальным (словесным) ассоциациям (автор Дж. Дженкинс). Существует, по Скиннеру, четыре группы факторов, определяющих различие таких ассоциаций: 1) состояние говорящего, 2) вариации слухового восприятия, 3) вербальные и не-вербальные стимулы, связанные с обозначением (например, присутствие вещи, о которой упоминается) и 4) межсловесные отношения, т.е. отношения между словами в плане последовательности и одновременности. В этом своем аспекте проблема вербальных ассоциаций и входит в психолингвистику. Сюда же примыкает и написанный Осгудом параграф о проводимости канала при семантическом декодировании.

Вся проблематика главы шестой (формирование языка в онтогенезе, усвоение второго языка, билингвизм, языковые изменения) в настоящий момент нас не будет интересовать, поскольку она будет подробно рассматриваться в лекции, посвящённой онтогенезу детской речи и так или иначе обсуждаться в лекции о теории речевой деятельности. Сегодня мы пропускаем её.

Что касается седьмой главы, то в ней рассматривается влияние мотивационной стороны поведения на кодирование и декодирование, анализируются различные аспекты значения и дается понятие о его измерении (об этом мы специально будем говорить в лекции, посвящённой психолингвистическим экспериментам), дается очерк проблематики межъязыкового перевода, и, наконец, затрагивается проблема соотношения языка, познания и культуры.

Легко видеть, что не все проблемы, рассмотренные на страницах книги равны по своей теоретической и практической значимости. Наиболее важные из них можно свести к следующим основным вопросам (в пределах затрагиваемой нами тематики):

1. Природа языка и речевого поведения, основные подходы к изучению речи.

2. Иерархическая организация речевого поведения (уровни, единицы и т. д.).

3. «Психолингвистика последовательностей» – статистическая организация речевого поведения.

4. Психолингвистические проблемы значения (его природа и «измерение», семантическое кодирование, проблема вербальных ассоциаций).

5. Проблема неязыковой обусловленности речевого поведения (мотивационная обусловленность, язык и культура и т. д.).

Результаты Блимингтонского семинара опубликованные в книге под редакцией Ч. Осгуда и Т. Сибеока, дали мощный импульс к активизации психолингвистических исследований во всем мире. Поэтому рассмотрение истории психолингвистики “нового времени” целесообразно начать именно с американской психолингвистика 50-х годов.

Задание для самоконтроля.

Основываясь на тексте лекции и знаниях, полученных в курсах общего языкознания и психологии, покажите преимущества рефлекторного подхода к исследованию речевой деятельности в сравнении с необихевиористскими моделями.

[1] Этому периоду при условии окончания карантина будет посвящено специальное семинарское занятие. В противном случае мы оставим эту часть темы «Психолингвистика в США» для самостоятельной работы (с отчётом в виде реферата).

[2] В 1991-м году в книге Томаса Гейнса «Кампус как произведение искусства» (The Campus as a Work of Art) кампус Индианского университета был назван одним из красивейших университетских городков в США.