Малайско-полинезнйская семья языков. Другие группы и семьи языков Австралии и Океании

Третье место в мире по числу говорящих занимает м а-лайско-полинезийская, называемая иначе австроне­зийской (от латинского australis — южный), семья языков. Малайско-полинезийские языки распространены от Индоне­зии до Мадагаскара. Народы, говорящие на этих языках, за­селяют многочисленные острова Юго-Восточной Азии, полу­остров Малакку и некоторые районы на юго-востоке Индо­китая.

Малайско-полинезийская семья языков включает четыре больших группы, или ветви, языков: индонезийскую, полине­зийскую, меланезийскую и микронезийскую. Из них самая об­ширная индонезийская (или малайская). На языках этой группы говорит около 133,5 млн. человек из 135 млн. говоря­щих на всех малайско-полинезийских языках.

В индонезийскую группу входит более 140 языков (по другим данным — около 200 языков, расхождения вызываются трудностью разграничения языков и диалектов), распростра­ненных главным образом на территории Индонезии и Филип­пинских островов. Индонезийская (малайская) группа делится на шесть подгрупп: индонезийскую, яванскую, калимантан-скую (даяхскую), селебесскую, филиппинскую и мадагаскарскую.

Особое место занимает индонезийски й язык, сложив­шинся на основе малайского, который издавна имел довольно широкое распространение по всему индонезийскому архипе­лагу как язык межплеменного общения. Это определило его большую роль в процессе формирования индонезийской нации, в борьбе отстаивавшей свою национальную независимость. С 1928 г. малайский язык стал называться индонезийским, а в 1945 г. он был провозглашен единым государственным языком только что образованной в то время Индонезийской Республи­ки Своеобразие исторической роли индонезийского языка обеспечивало ему широкое признание в Индонезии, хотя ма­лайцы, для которых индонезийский язык является родным, со­ставляют не более 5% населения республики (восточная часть Суматры, острова Риу, побережье Калимантана). Став госу­дарственным языком, индонезийский язык во многом отошел от старого малайского языка, пополнился новыми словами из других индонезийских языков. Он легко усваивается носителя­ми других индонезийских языков, так как структурно и лекси­чески близок к ним.

Близость индонезийского языка к другим языкам той же группы легко обнаруживается при сопоставлении слов из кру­га устойчивых слов, лексического минимума языка (см. § 36). Приведем несколько примеров.

Такая же близость обнаруживается и в системе граммати­ческих средств.

Среди других индонезийских языков самыми распростра­ненными являются яванский (на острове Яве, говорит на нем более 46 млн. человек), сунданский (на востоке ост­рова Ява, говорит 13,5 млн. человек), мадурский (на ост­рове Мадур, около 6300 тыс.). На Филиппинских островах осо­бенно распространены языки тагалог (тагальский), яв­ляющийся официальным государственным языком Филиппин­ской республики (по данным 1960 г., им владеет 12 млн. чело­век) ;хилигайнон, пампангои другие. Все эти языки имеют богатую письменную традицию. Памятники на древнеяванском литературном языке — кави — относятся к IX в. н. э. Наряду с языками со старой письменностью в Индонезии, как и на Филиппинах, имеется большое число бесписьменных языков: ниасский, гайо и другие.

К индонезийской (малайской) группе языков принадлежат мальгашский язык, на котором говорит население остро­ва Мадагаскар (5400 тыс. человек) — потомки давних пере­селенцев из Индонезии.

Вторую группу малайско-полинезийской семьи языков со­ставляют полинезийские языки — языки жителей многочис­ленных островов Тихого океана (однако они отличаются боль­шим единством). Исследователи считают, что разница между таитянским, гавайским и маорийским (на нем говорит населе­ние Новой Зеландии) языками гораздо меньше, чем между немецким и голландским. Всего в Полинезии насчитывается около 100 языков, диалектов и поддиалектов, которые обслу­живают почти 600 тыс. человек. Основными языками считают­ся маорийский, гавайский, таитянский, само­анский, нукахивский (язык жителей Маркизских ост­ровов) и другие. Своеобразен и язык острова Пасхи (Рапа-нуи) — единственный из полинезийских языков, на котором есть древние памятники, до сих пор не расшифрованные уче­ными. На остальных полинезийских языках письменность поя­вилась лишь с XIX в.

Третья группа — микронезийская — распространена в вос­точной и центральной части Микронезии (Маршалловы, Мари­анские, Каролинские и другие острова), на них говорит около 100 тыс. человек. Все микронезийские языки бесписьменные.

Меланезийская группа языков распространена в Новой Каледонии, Новой Гвинее (в восточной части), на Соломоно­вых островах, Новых Гебридах и других островах. Всего на меланезийских языках говорит около 0,9 млн. человек. Пись­менность на меланезийских языках появилась лишь в XIX ве­ке. Между отдельными языками значительные различия, что объясняется особенностью их распространения. Более крупны­ми языками являются фиджи (178 тыс. говорящих на них), буготу (на Соломоновых островах), нгола (остров Фло­рида и соседние).

Непосредственными соседями меланезийцев в Новой Гви­нее, на Соломоновых островах, острове Новая Британия яв­ляются папуасы, которые говорят на языках, составляющих папуасскую семью языков (объединение условно, так как в генетическом отношении языки весьма разнообразны). Папуасские языки характеризуются большим разнообразием. На небольшой территории встречается значительное количе­ство отличных друг от друга языков, охватывающих, как пра­вило, небольшое число говорящих на них. Однако в последнее время выделилось несколько более крупных языков, например, если раньше на языке кат говорила лишь 1 тыс. человек, то теперь — более 10 тыс., на языке моту (Новая Гвинея) ве­дутся радиопередачи.

Языки Австралии очень разнообразны по характеру и очень слабо изучены, поэтому классификация их затрудни­тельна. Выделяется лишь южноавстралийская группа языков, очень близких и по словарю и по грамматическим показателям (ср., например, название глаза в разных языках этой группы: tnial, meil, milki, miki, mir, mi, me и т. п., название руки marra, типа, mar, таппа, та и т. д.).

На территории Австралии, Океании и Индонезии встреча­ются и другие более мелкие семьи и группы языков.

§ 73. Крупнейшие семьи и группы языков коренного населения Америки

Многочисленные языки коренного населения Америки — очень разнообразны по характеру и с трудом поддаются клас­сификации. Некоторые исследователи стремятся доказать род­ство большинства американских индейских языков между со­бой, другие, наоборот, преувеличивают разнообразие и пест­роту языков коренного населения Америки.

Для языков Северной Америки в настоящее время принята классификация Э. Сепира, по которой все североамериканские индейские языки делятся на 6 больших семей.

Самой северной является эскимосско-алеутская большая семья языков, объединяющая эскимосские язы­ки побережья Тихого и Атлантического океанов, побережья Гренландии и островов Арктического архипелага. Алеут­ский язык распространен на островах от Аляски до Камчат­ки (часть алеутов живет на территории Советского Союза).

Алгонкинско-вакашская большая семья языков включает 7 групп, самая крупная из которых алгонкинская в на­стоящее время насчитывает 90—95 тыс. говорящих на ней, а в XVIII в. на алгонкинских языках говорило более 200 тыс. человек. Алгонкинские языки были распространены на полу­острове Лабрадор, в восточной и центральной Канаде, частич­но в области Великих озер, в долине среднего течения Мисси­сипи и долине р. Огайо. К этой группе принадлежали племен­ные языки мох era н, оттава, делаваров, шейенов, черноногих н другие Алгонкинские языки были первыми, с которыми столкнулись европейцы, поэтому многие слова, заимствованные европейцами из индейских языков (см. § 39), являются алгонкинскими. В настоящее время многие алгон­кинские языки и диалекты вымерли, носители других оказа­лись загнанными в резервации.

Из языков других групп этой семьи наиболее распростра­ненными были нутка (северо-западное Побережье), сква-м и ш (Британская Колумбия).

Южнее алгонкииско-вакшокой была распространена боль­шая семья языков сиу-хока, насчитывавшая несколько групп.

Одной из крупных групп является ирокезская, распростра­ненная в прошлом к югу и востоку от Великих озер. К ирокез­ской группе, кроме ирокезского языка с его диалектами, относились языки таких племен, как чирок и, эр и, гуро­н ы, тускарора. На ирокезских языках раньше говорило около 110 тыс. человек, теперь осталось менее 20 тыс. человек. Ирокезские племена прославились своим сопротивлением англо-французской колонизации, теперь они намеренно раз­общены и загнаны в девять различных резерваций.

К мускогемой группе языков (юго-восток Северной Амери­ки — между низовьями Миссисипи и Атлантическим побе­режьем) относились языки крупных племен: семинолов, а л палачей, мобиле «т.д. Мнолие из них были уничто­жены уже в XVIII веке. На основе языка мобиле когда-то на зтой территории сложился общий торговый язык юго-востока.

Крупной группой была группа языков сиу, распространен­ных в бассейне реки Миссури и от Миссисипи до Скали­стых гор.

Языки семьи сиу-хока встречались в Калифорнии и Мек­сике.

Языки большой семьи на-дене занимают в основном северо-западную часть материка. Самой многочисленной (53 языка) и в то же время самой разбросанной (от берегов Ле­довитого океана до Мексики) является атапаскская группа (или семья) языков. До сих пор сохранились крупные языки этой группы: навахо (около 70 тыс., живут в резервациях штатов Аризона и Нью-Мексико) и язык а п а ч е й (в штатах Нью-Мексико и Техас).

На тихоокеанском побережье США распространена семья п е н у т и, в которую входит группа калифорнийских языков — майду, костаньо, чинук (низовья реки Колумбии), ко­торый в XIX веке был общим межплеменным торговым язы­ком для всего побережья, такелма (штат Орегон) и дру­гие. Судьба носителей этих языков трагична. В результате ко­лонизации, вскоре после открытия в Калифорнии золота (в 1848 г.), коренное население было в огромном большинстве истреблено. Некоторые племена исчезли полностью, от дру­гих осталось 2—5, в лучшем случае 6—9 процентов их преж­него состава.

Большая тан ь о-ю т о-а ц те к с к а я семья языков объединяет языки юго-запада Америки с языками Мексики и Центральной Америки. Самая обширная юто-ацтекская груп­па представлена языком хопи (районы около границы Мексики и США), шошоне (от Калифорнии до Невады), ацтекским (Мексика). У ацтеков, одного из наиболее раз­витых народов Америки, была своя пиктографическая, т. е. рисуночная (см. § 84) письменность. Завоевание Мексики испанцами уничтожило государство ацтеков, прекратило развитие их письменности.

Кроме указанных ранее языковых семей, на территории Мексики и Центральной Америки распространены и другие семьи. Из них особенно выделяется большая семья соке-майя, представленная языками майя (жителей полуостро­ва Юкатан), соке и другими. На языке майя уже на рубеже нашей эры возникла письменность; до иас дошли надписи от IV в. до н. э. Написанные иероглифами на древнем, уже забы­том языке, они дожо оставались загадкой для лиигаистов. Для их расшифровки много сделал видный советский ученый Ю. В. Кнорозов. Группа сотрудников Сибирского отделения Академии наук СССР пытается использовать электронно-вы­числительные машины для расшифровки этой древней пись­менности.

Языки народов Южной Америки значительно разнообраз­нее. Их не удалось объединить в большие семьи. В настоящее время ученые насчитывают 25 языковых семей и групп. Одной из наиболее распространенных является семья чибча, включающая 27 языков; на них говорит население Панамско­го перешейка и юго-западной части Южной Америки. Ряд на­родов этой труппы имел старую культуру (муиски) и пись­менность (куна). В аравакскую семью объединяет­ся около 100 языков индейцев, заселявших когда-то обширную область в бассейне реки Ориноко и в Левобережье Амазонки. Сейчас они очень разрознены. На этой же территории и на островах Карибского моря были распространены многочис­ленные карибские языки. Однако они, как и аравакские, к нашему времени почти исчезли, уничтожены колонизатора­ми. Многочисленны были и языки семьи т у п и-г у а р а н и, когда-то широко раепросраненные на территории от реки Ла-Платы до устья Амазонки. В настоящее время сохранились лишь немногие языки этой семьи. Особое место среди их зани­мает гуарани, родной для 8O % населения современного Парагвая; поэтому правительство вынуждено было ввести его преподаванием школе, допустить на нем издание книг. Гуара­ни оказал большое влияние на современный испанский язык южноамериканских стран.

Широко распространен в Южной Америке и язык кечуа, относящийся вместе с языком аймара к группе языков ке­чуа. Первоначально на языке кечуа говорило население не­большой области вокруг долины Куско (Южное Перу), но с образованием государства инков круг иосителей языка кечуа значительно расширился, так как он стал государственным языком инков. В колониальную эпоху его использовали испан­ские миссионеры. Сейчас на языке кечуа говорит около 11 млн. индейцев в Перу, Боливии и Эквадоре (небольшие группы индейцев, пользующиеся кечуа, есть в Аргентине и Чили).

Наибольшая языковая пестрота наблюдается у жителей тропических лесов в верховьях Амазонки и в бассейне Ори­ноко. Здесь много небольших групп языков: катукииа, сапаро и отдельных языков: ю р а к а р е, л е к а, и то и а м а и т. д. На территории Аргентины в прошлом также были распространены различные группы языков: гуайкуру, диагиты и другие; лишь на юге выделялась довольно однородная семья чон (Пата­гония и Огненная Земля). С XVIII в. здесь появились боль­шие группы арауканцев из Чили, бежавших на юг после пора­жения восстания. Когда-то на языках арауканской семьи языков говорило население западных склонов Анд.

§74. Морфологическая классификацияязыков

В § 65 говорилось, что классификация языков может про­водиться не только на основе их материального сходства, свя­занного с их происхождением, но и на основе сходства самой языковой структуры. На наличие сходства в самой структуре языков обратили внимание на рубеже XVIII и XIX вв. В ра­боте Фридриха Шлегеля «О языке и мудрости индейцев» был отмечен факт расхождения в строении олова, в характере свя­зи различных значимых частей слова (морфем). В одних язы­ках, по мнению Ф. Шлегеля, корень слова способен к внутрен­нему изменению (внутренняя флексия); это обеспечивает прочность связи родственных слов, богатство языков и воз­можности их дальнейшего развития. В других языках корни не изменяются, они лишь механически соединяются с другими элементами слова (аффиксами), что лишает слова прочно­сти, препятствует развитию языков. Первый тип языков Ф. Шлегель назвал флективным (от латинского flexio — сги­бание, переход), второй — аффиксирующим (от латинского affixus — прикрепленный). Августом-Вильгельмом Шлегелем, братом Ф. Шлегеля, был выделен третий тип — аморфные языки (от греческого amorphos — бесформенный). Класси­фикация братьев Шлегелей, во-тервых, упрощала в действи­тельности значительно более сложный характер языковых различий (во флективных языках наблюдается не только внут­ренняя флексия, но и аффиксация); во-вторых, односторон­не понимала форму в языке (языки не могут быть «бесформенными», форма обязательно проявляется, но в раз­ных языках разными способами см. § 52); в-третьих, порож­дала глубоко ошибочное представление о неодинаковых воз­можностях развития, следовательно, о преимуществах одних языков перед другими: флективные языки признавались бо­лее совершенными) (языки всех типов, в действительности, способны к развитию и совершенствованию, см. § 83).

Значительно более глубокое теоретическое обоснование этому типу классификации дал крупнейший языковед первой половины XIX в. Вильгельм Гумбольдт. В основу классифика­ции языков В. Гумбольдт положил различия 1) в способах передачи реляционных значений (см. § 46), 2) в строении предложений, 3) в звуковой форме. В. Гумбольдт выделил четыре типа языков, добавив инкорпорирующие языки, харак­теризующиеся особым типом строения предложения. (Термин «аморфные» он отверг, показав, что в таких языках есть свой способ передачи форм; в языках флективных он отмечал нали­чие не только внутренней флексии, но и аффиксов особого типа).

В последующие годы в типологическую классификацию был внесен ряд уточнений (работы А. Шлейхера, Ф. Ф. Фор­тунатова). Несмотря на отдельные расхождения в подходе к классификации (А. Шлейхер не включал инкорпорирующие языки, Ф. Ф. Фортунатов делал особый упор на строении сло­ва и соотношение его морфологических частей), в целом она у всех исследователей оказывалась довольно однородной. Так как все особое внимание уделяли морфологической структуре слова, то и сама эта классификация получила название мор­фологической.

По морфологической классификации языки делятся на че­тыре типа: изолирующие, агглютинативные, флективные и по­лисинтетические (инкорпорирующие).

Изолирующие языки характеризуются неизменяемостью слов. Форма слова как бы не зависит от других слов в пред­ложении, она дана шолированно, самостоятельно. Рассмотрим для примера китайское предложение: Мао pa gou, gou bu pa mao. Кошки (mao) боятся (pa) собак (gou), а собаки (gou) не (bu) боятся (pa) кошек (mao). Как видим, форма слов mao и gou не меняется в зависимости от того, подлежащим или дополнением они являются. Но mao, gou можно перевести не только как кошки, собаки, а и кошка, собака, т. е. особого указания на число нет, не содержит такого указания и глагол (ра). В китайском языке глаголы не изменяются по числам и лицам — ср.: Wo renshi ta, ta ye renshi wo — я (wo) знаю (renshi) его (ta), он (ta) тоже (ye) знает (renshi) меня (wo). Опять-таки ни форма глагола, ни форма место­имения не меняются. В китайском языке одно и то же слово может означать и предмет (существительное) w действие (глагол), например chi — есть и обед, kaishi — начинать и начало, jianzhu — строить и постройка и т. д.

Для выражения отношений между словами используется порядок слов и служебные слова. Сравним еще раз части первого предложения: Мао pa gou, gou bu pa mao. To, что в первой части mao означает действующее лицо (подлежа­щее), а во втором — объект (дополнение), выражено местом, которое занимает слово в предложении. От места в предло­жении зависит и значение слова wo («я» или «меня»). Другие типы отношений могут быть переданы служебными словами. Например, для передачи косвенного дополнения в значении, аналогичном нашему дательному падежу, используется слу­жебное словоgei. Фраза Mama zuo fan gei women chi (мама готовит нам обед) — буквально: мама (mama) делать (zuo) пища (fan) нам (gei women) поесть (chi).

Однако в современном китайском языке уже есть случаи использования аффиксов (суффиксов). Так, прошедшее время глаголов (прошедшее завершенное) выражается с помощью суффикса -le: Women nianle Ни ke — мы (women) прочли (nian + le) шесть (liu) уроков (ke). Но когда при глаголе имеется отрицание, то и в прошедшем времени такого измене­ния формы глагола не происходит: Yigian wo bu tiaowu — раньше (yigian) я (wo) не, буквально — нет (bu), танцевал, буквально — танцевать (tiaowu).

Используется особый суффикс и для выражения множест­венного числа в местоимениях; ср.: two (я), ni (ты), ta (он), но women (мы), nimen (вы), tamen (они).

Таким образом, в современном китайском языке уже есть отступления от изолирующего типа, который в древнекитай­ском языке был выдержан последовательно.

К изолирующим языкам относят и языки малайско-поли-незийской семьи. Суффиксы и префиксы в них очень немного­численны и служат средством словообразования, а не слово­изменения. Например, в маорийском языке с помощью пре­фикса та образуются прилагательные и причастия (ср. его — истощать, «а таего—слабый, истощенный), префикса whaka— глаголы от существительных (ср.: matau — знание и whaka-matau — учить). Отношения между словами выражаются порядком слов, служебными словами, а не изменением слов. Так, в индонезийском языке в предложении Anak lari dart andjing (ребенок убегает от собаки) слова не имеют каких-либо специальных аффиксов, например, lari (бежать) не имеет указания на 3-е лицо. Аналогично предложение Rumah bapak saja ketjil (дом моего отца невелик) состоит из неиз­меняемых слов: дом (rumah), отец (bapak), я (saja), малень­кий (ketjil).

Однако и в индонезийском уже наблюдаются случаи превращения предлога в префикс, выражающий отношения между словами. Сравним фразы: Aku duduk dikursi — я (aku) сиоку, буквально — сидеть (duduk), на стуле (kursi — стул, a di — префикс, указывающий на вдространственные отноше­ния) и Dia dimana? Dia di Indonesia — Он (dia) где (dimana)? Он в Индонезии (di — предлог). Префиксы появляются в глагольных формах. Например, для передачи совершенного вида используется префикс -ier: potong — ре­зать, a terpotong — отрезать.

Языки изолирующего типа часто встречаются на Юго-Boстоке Азии (китайско-тибетская, малайшо-лолинезийская семьи языков) и в Западной Африке (языки Западного Су­дана — эве, йоруба и другие).

Агглютинативные языки пользуются аффиксами не только для словообразования, но и для словоизменения, т. е. связь слов, отношения между словами здесь выражаются в самом слове. Слово оказывается многоморфемным, но границы между отдельными морфемами сохраняются довольно четко, состав слова ясен. Отчетливо выраженная тенденция к со­хранению ясных границ между морфемами препятствует возникновению значительных звуковых изменений на стыках морфем. Хотя такие изменения и возникают, но число их ограничено, они связаны главным образом с явлениями ассимиляции согласных и гласных (сингармонизмом, см. § 18). Примером могут служить: татарское казан — котел, а мно­жественное число не казанлар, как можно было бы ожидать (-лар — показатель множественного числа), а казаннар; башкирское ат (лошадь) и аттар (лошади); татарское кУлгэ (в озеро), где форма аффикса дательно-направительного падежа зависит от гласного корня.

Ясность границ между морфемами и устойчивость форм морфем делает прозрачной структуру слова в агглютинатив­ных языках. Рассмотрим для примера узбекское слово билмайдилар — (не знают), где легко выделяется корень бил- (знать, знай) и аффиксы:- лар — показатель множест­венного числа (ср.: билмайди — не знает, очмайди — не открывает и рядом олдилар — взяли (они), бердилар — дали), -ди — показатель 3-го лица (ср.: билмайман — не знаю, билмайсан — не знаешь и рядом олди — взял (он), берди — дал), -май — показатель отрицания (ср.: билади-лар — знают, билади — знает, олдилар — взяли (они) и рядом билмайман — не знаю, уйнамайдилар — не играют). Как видим, между значением и аффиксом наблюдаются строго однозначные отношения: один и тот же аффикс всегда имеет одно и то же значение (ср.: -ди — всегда показатель 3-го лица, -ман — 1-го лица, -лар — множественного числа

и т. п.). Эта особенность проведена очень последовательно и в склонении существительных: бола — дитя, ребенок, болалар — дети, болага — ребенку, болаларга — детям, где дательно-направительный падеж и множественное число выражены разными аффиксами (ср. русские: ребятам, где -ам указывает и на множественное число и на дательный падеж). Выбор аффикса в таких языках не зависит от корня или основы, к которой он присоединяется (ср. иное положение в русском языке: книга — книги — книге — книгу — книг, но кость — кости — кости — кость — костей и т. д., где исполь­зованы разные окончания).

Однако в некоторых агглютинативных языках возможны случаи, когда аффикс выражает два значения, например в нанайском языке: аффикс -ру указывает и на повелитель­ное наклонение и на настоящее время, а аффикс –хэр(и) — на повелительное наклонение и будущее время (ср. бу-ру — дай, бу-ру-су — дайте и бу-хэри — дай потом, бу-хер-си — дайте потом).

Для агглютинативных языков характерна большая устой­чивость корня, который в именительном падеже выступает в чистом виде, а в косвенных падежах, соединяясь с падеж­ными аффиксами, сохраняет свою звуковую форму (см. § 52). Изменения корня встречаются редко (ср.: иовоуйтурское at — лошадь, a etler — лошади, ненецкое /а — земля, jo — землю).

К агглютинативным языкам относятся уральские (фин­ские, угорские, самодийские), алтайские (тюркские, монголь­ские, тунгусо-маньчжурские), банту и другие семьи и группы языков в Африке, Азии и Америке. Это один из наиболее распространенных и устойчивых типов языков.

Агглютинация как особый способ связи морфем может встречаться и в языках, не относящихся к агглютинативным (например, в малайско-полинезийских, индоевропейских), но для них этот способ не является основным, важнейшим.

Флективные языкив отличие от агглютинативных харак­теризуются возможностью изменения морфем вне зависи­мости от фонетических условий, т. е. в них, например, воз­можны изменения корня в результате внутренней флексии (см. § 52) — ср. немецкие: fahren (ехать) — fuhr (ехал), stehen (стоять) — stand (стоял); английские: eat (есть) — ate (ел), give (давать) — gave (дал), hold (держать) — held (держал), foot (нога)—feet (ноли) и т. д.

Здесь нет характерного для агглютинативных языков однозначного соответствия между аффиксом и его значением. Аффикс может быть носителем нескольких значений, напри­мер, аффикс ~ую, в слове добрую указывает одновременно на единственное число, женский род, винительный падеж. Аффикс -s в английском he reads (он читает) указывает ма 3-е лицо (ср.: / read, I take — я читаю, я беру) и на единст­венное число (ср.: they take — они берут); в немецком den Jahren (годам) аффикс -еп указывает не только на дательный падеж (ср.: der Jahre в родительном), но и на множественное число (ср.: dem Jahre в дательном падеже единственного числа). Характерно при этом, что в последнем примере ука­занные грамматические значения выражены не только аффик­сом, но и артиклем, т. е. не только синтетически, но и анали­тически (см. § 53).

В то же время одно и то же грамматическое значение может быть выражено разными аффиксами, например, рус­ский дательный падеж: к воде, к дому, к лошади и т. и. (подробнее см. § 52).

Флективные языки подразделяются на аналитические и синтетические в зависимости от того, какие средства выра­жения грамматических значений в них преобладают (см. §53).

К флективным языкам относятся индоевропейские и се­мито-хамитские языки.

Полисинтетическими (от греческого polys — много и synthesis — соединение), или инкорпорирующими, языками называются языки, в которых обозначения объектов действия, обстоятельств действия, а иногда и указание на субъект действия могут выражаться особыми словами-аффиксами, входящими в состав глагольной формы. Такое включение и называется инкорпорацией (от латинского incorporare — присоединять, включать). Так, в чукотском языке инкорпо­рироваться могут определения: коран'ы — домашний олень (кората — олень), тан'клявол — хороший человек (тан' — хороший, клявол — человек); обстоятельства: рагтыэ — вернулся домой (яргты — домой, ярат — дома); прямое и косвенное дополнения: ты-пэляркын-э-гыт — я покидаю тебя, тыкыркын — он отливает в форму. В этот же комплекс может входить и указание на субъект, в результате появ­ляются целые инкорпорированные комплексы, например тымайн'ывалямнаркын (я большой нож точу), представляю­щие собой слияние целого ряда слов: ты — я, майн' — боль­шой, вала — нож, мна — из пын'а — точить.

Подобные построения характерны для многих американ­ских языков, например, в языке племени черноногих (алгон­кинская группа) предложение Та собака ночью пошла пить будет состоять всего из трех слов: oma imitaua itsipiotoisitniu, но эти слова (кроме первого ота — та) являются соедине­нием особых слов-аффиксов, употребляющихся в составе таких инкорпорированных комплексов. Так, imita в составе imitaua означает «собака» (ср.: otomitam — его собака), а иа — окончание-связку (буквально imita-ua — собака есть). Комплекс itsipiotoisimiu состоит из пяти элементов: it — тогда, sipi — ночью, oto — пошла, sim — пить, ш — показа­тель 3-го лица). Предложение Он вернулся с охоты на бизо­нов на том же языке состоит только из одного слова autapauakina².

В полисинтетических языках есть и отдельно употребляе­мые слова, причем они часто отличаются от слов-аффиксов, используемых при инкорпорировании; так, в языке племени черноногих бизон — einiua (буквально бизон есть), а сло­во-аффикс с тем же значением -aki (ср. примеры из чукот­ского языка, приведенные выше).

Объединяются морфемы в большом слове полисинтетиче­ских языков по принципу агглютинации, но в этих языках возможна и внутренняя флексия.

К полисинтетическим языкам относятся палеоазиатские языки Сибири к большинство языков коренного населения Америки.

§ 75. Значение морфологической классификации языков, ее недостатки. Другие попытки типологической классификации языков

Основная ценность морфологической классификации язы­ков в том, что она дает представление о структуре языка. Од­нако некоторые считают, что представление это односторон­нее, так как в основу системы положен один признак—строе­ние слова, способ соединения морфем. Это верно только от­части. Структурный характер языка проявляется во взаимо­связи всех звеньев его частных систем (см. § 4). «Конкрет­ная структура языка, очевидно, не относится безразлично к способу соединения морфем. Если сочетаемость различных способов соединения морфем в одном языке может объяс­няться способностью к свободному развитию этих способов, то наличие в языке одного определяющего способа всецело зависит от данной языковой структуры». Таким образом, выделение ведущего способа соединения морфем, по которо­му определяется морфологический тип языка, оказывается важным для понимания особенностей структуры языка.

В § 74 указывалось, что элементы агглютинации есть и в неагглютинативных языках, так же как и элементы флексии— в языках другого типа, но исследования последнего времени показали, что в этих случаях есть особенности в проявлении агглютинации, флексии, инкорпорации и т. д. В связи с этим возникает вопрос, нельзя ли наличие — наряду с ведущим способом соединения морфем — других сопутствующих спо­собов рассматривать как свидетельство возможности перехо­да языка из одного типа в другой, т. е. нельзя ли в сопутству­ющих способах видеть остатки предшествующего состояния или зародыши будущего?

Представление о разных морфологических типах языков как об этапах развития языка проявилось еще в начале XIX в. у Гумбольдта, который считал, что изолирующие языки явля­ются ранним этапом развития, агглютинативные — следую­щим, а флективные — высшим. Эту точку зрения поддержи­вал и А. Шлейхер. В XX в. понимание морфологического типа как определенного этапа, стадии в развитии языка воскресил Н. Я. Марр, который пытался связать появление этих этапов с определенными общественно-историческими формациями, не приводя, однако, сколько-нибудь существенных доводов в до­казательство выдвинутого положения.

Современное языкознание отрицает взгляд на морфологи­ческий тип языка как на этап в его развитии. Факты показыва­ют, что нет каких-то высших и низших типов языков. Все язы­ки обладают равными возможностями развития вне зависимости от их морфологического типа. Языки изолирующие, так же как флективные и агглютинативные, могут служить сред­ством общения на любых этапах развития общества и сред­ством передачи, выражения самых сложных форм мысли, са­мых тонких оттенков чувств. Все языки, в том числе и изо­лирующие, могут обогащать свой словарный состав (примером может быть вьетнамский язык, где появилось много новых слов и развивать грамматический строй, пользуясь теми эле­ментами, какие характерны для структуры данного языка.

Современное языкознание отрицает наивные представления о том, что все языки мира должны развиваться одинаковым путем. Наоборот, исследование конкретных фактов языкового развития показывает сложность и многообразие этих путей.

Вместе с тем в настоящее время признается возможность перехода языка из одного типа в другой. Древнейшие дошед­шие до нас индоевропейские языки имели четко выраженный флективно-синтетический строй, однако некоторые факты по­зволяют предполагать, что в далеком прошлом у индоевропей­ских языков были черты, характерные для языков агглютина­тивного типа (неизменяемость морфем, однозначность аффик­сов). С этой точки зрения особый интерес представляет изу­чение сопутствующих способов сочетания морфем (см. выше).

Наряду со стремлением уточнить, улучшить морфологиче­скую классификацию делались попытки заменить ее другой, построенной на иных основах. Уже в выделении полисинтети­ческих языков вводится элемент нового подхода — не только с точки зрения строения слова, но и с точки зрения строения предложения. Некоторые ученые предлагали в основу деления положить способы выражения грамматических значений и строение предложения и делить все языки на аналитические, синтетические и полисинтетические (см. §§ 53 и 74). Однако и эта классификация не раскрывает всей сложности структуры языка, кроме того, большинство языков не может быть безого­ворочно отнесено к аналитическим или синтетическим.

Оригинальный вариант типологической классификации язы­ков предложил американский языковед Э. Сепир. В основу своей классификации Сепир положил наличие и особенности выражения различных понятий в языке. Сепир выделяет четыре основных тип а понятий:

I. Корневые (конкретные, основные) — названия предме­тов, качеств.

II. Деривационные (см. § 46) — обозначение действующе­го лица, уменьшительность и т. п.

III. Конкретно-реляционные (смешанно-реляционные) — понятия, выраженные в самих словах, совместно с лексиче­ским значением — род, число, время и т.п.

IV- Чисто реляционные (чисто абстрактные) — понятия, выраженные вне слова, связанные только с передачей отноше-лий между словами.

I и IV типы обязательны для всех языков, II и III могут отсутствовать. На основании наличия или отсутствия понятий II и III типов Сепир делит все языки на четыре группы: 1) прос­тые, чисто реляционные, если выражены только понятия I и IV типа (как в китайском), 2) сложные "чисто реляционные, если есть понятия I, II и IV типа (как в полинезийских); 3) простые смешанно-реляционные, если есть понятия I, III и IV типа (как в банту); 4) сложные смешанно-реляционные, если есть все типы (санскрит, семитские).

Кроме того, Сепир учитывает способы выражения отношений, сводя их к четырем типам: а) изоляция (служеб­ные слова, порядок слов, интонация), б) агглютинация, в) фу­зия (см. § 52) и г) символизация (внутренняя флексия, повто­ры, ударение), и степень синтезированияв выражае­мых понятиях, выделяя: а) аналитический, б) синтетический и в) полисинтетический тип. На основании учета всех этих приз­наков Сепир делит языки на 12 групп. Китайский язык, напри­мер, определяется как простой чисто реляционный изолирую­щий аналитический язык; французский как простой смешанно-реляционный фузионный аналитический и т. д.

Сепир на основе своей классификации охарактеризовал лишь некоторые языки, но и приведенные им примеры вызва­ли возражения. В то же время выдвинутое им общее требова­ние исходить из структуры языка оказалось очень плодотвор­ным и повлияло на дальнейшее развитие проблемы классифи­кации языков.

В настоящее время наметился новый подход к классифика­ции языков, получивший название структурно-типологическо­го. Структурную типологию определяют как «систематизацию, инвентаризацию явлений разных языков по структурным признакам (т. е. признакам, существенным с точки зрения структуры данного языка). Структурная типология стре­мится выявить прежде всего общие черты (универсалии), ко­торые бы присутствовали во всех языках (нет языков без гласных, нет языков без смычных согласных; если в языке есть категории падежа или рода, в нем есть и категория числа; во всех языках есть местоимения, местоимения всех языков имеют три лица и т. д.). Затем типология выясняет признаки, присущие лишь части языков. На основани<