Мировое хозяйство — глобальная географическая система 10 глава
В отличие от Зарубежной Азии, в странах СНГ, особенно в России, земледелие вынуждено сталкиваться с недостаточной обеспеченностью теплом. Это накладывает отпечаток на характер использования земельного фонда. В наших черноземных областях степень распаханности территории несравнимо выше, чем в странах Средней Европы с их высокоразвитым интенсивным сельским хозяйством (Германия, Бельгия, Голландия, Австрия). На западе Азово-Кубанской равнины этот показатель достигает почти 85%, что порождает трудности экологического плана. Однако в нынешних условиях России будет особенно сложно избежать избыточных сельскохозяйственных нагрузок на земли там, где наблюдается богатство агроклиматическими ресурсами.
Вместе по уровню земледельческой освоенности могут формально рассматриваться Латинская Америка с Африкой, где при всем многообразии природных условий конечный показатель, равный примерно 7%, определяется наличием редконаселенных засушливых и влажнотропических областей при отсутствии мощных очагов пашенной агрикультуры. Именно в Африке и в меньшей мере в Латинской Америке различные формы залежного, в частности, подсечно-огневого земледелия имеют широкое распространение. Однако в обоих регионах обрабатываемые угодья по сути дифференцированы в типологическом отношении из-за сохранения многих локальных автохтонных систем земледелия, к которым добавились интродуцированные извне, например, связанные с плантационным хозяйством. Это в итоге породило и многие «гибридные» формы агропроизводства.
Что же касается порайонных различий в пределах самих этих регионов, то они отчетливо отражают внутренние территориальные контрасты природы и поэтому достаточно легко объяснимы. В Латинской Америке влажная часть Пампы с ее крупными посевами зерновых и соседствующий с ней юго-восток Бразилии с его знаменитыми кофейными насаждениями противостоят почти безлюдному до последнего времени гигантскому массиву экваториального леса бассейна Амазонки. В Африке же, напротив, земледелие слабее всего развито не в самом влажном, а в самом засушливом районе — величайшей пустыне мира Сахаре.
Малая распаханность Австралии (менее 6%) отчасти объясняется засушливостью климата и бедностью поверхностными водами. Однако без учета социально-экономических и исторических причин такое объяснение будет неполным. Поздняя колонизация, малочисленность прибывших переселенцев, удаленность от Европы, служившей главным рынком сбыта, — все это усиливало экстенсивное направление австралийского сельского хозяйства.
Закономерно поэтому, что именно Австралия выделяется богатством кормовых угодий, где они занимают свыше 50% площадей (среднемировой показатель примерно 22%). Причины кроются в первую очередь в слабой распаханности и малой лесистости континента, вследствие чего в условиях засушливого климата обширные пространства пригодны лишь для выпаса скота.
На другом полюсе находится зарубежная Азия (без стран СНГ), где на кормовые угодья приходится только немногим более 10% всех земель; при этом и в посевах фуражным культурам обычно отводится малое место. В итоге в густонаселенных рисоводческих районах слабо развитое животноводство лишено перспектив из-за бедности кормовой базы. В других районах оно почти полностью зависит от естественных пастбищ, малопродуктивных, сильно выбитых, истощенных в результате многовекового и чрезмерного использования.
Доля кормовых угодий в земельном фонде остальных регионов достигает своего максимального значения в Африке (26%), но их продуктивность в целом низка и все более ухудшается из-за перевыпаса. Хотя Африка, а также Латинская Америка лучше обеспечены пастбищами, чем зарубежная Азия, они принципиально с ней сходны по структуре кормовой базы, дирижируемой прежде всего природными факторами. Поэтому в обоих регионах лучшие пастбища сосредоточены в обширных засушливых областях.
Основывающееся на естественных кормах пастушеское хозяйство развивающихся стран в своем крайнем выражении — кочевом скотоводстве — объединяет в едином комплексе сезонные пастбища, которые могут находится на расстоянии многих сотен километров друг от друга. Но и в условиях малых перегонов стада должны включать виды и породы скота, отличающиеся высокой подвижностью и умением добывать пропитание при скудости растительного покрова. Все же сезонный дисбаланс в степени обеспеченности животных разными типами пастбищных угодий обычно не удается преодолеть в условиях сохранения экстенсивного производства в любых его формах, причем дефицит кормов падает, как правило, на зимние месяцы.
В процессе многовекового использования пастбища засушливых территорий не подвергались улучшению по причине экономической нецелесообразности или малой оправданности подобного рода мероприятий (обустраивались лишь места для водопоя); поэтому в подавляющем большинстве случаев такие пастбища истощены и имеют продуктивность ниже изначальной. В обследованиях по Центральной Азии, например, не раз отмечалось, что их кормовой травостой сильно изрежен, кое-где совершенно выбит, а оставшиеся площади перегружены поголовьем, так что традиционная практика содержания скота не в состоянии во многих хозяйствах обеспечить даже стабилизацию продукции на уже достигнутом уровне.
Что же касается влажных тропиков, то в них мало чисто природных травянистых ассоциаций. Травы развиваются только в период дождей, быстро деревенеют и теряют свою питательную ценность из-за уменьшения содержания протеина и образования грубой клетчатки. К этому следует добавить и бедность почв азотом, что тоже отрицательно сказывается на кормовых достоинствах местной растительности. Низкая естественная продуктивность пастбищ и сложность обогащения их ресурсного потенциала во влажных тропических условиях существенно препятствует становлению специализированных отраслей животноводства.
Однако нельзя удовлетворяться только ссылкой на природный феномен. Ведь и в странах умеренного климата традиционное крестьянское хозяйство в прошлом также разводило прежде всего рабочий скот и не ориентировалось на продажу своей животноводческой продукции. Вызывалось это тогда влиянием причин, которые в развивающихся странах и поныне сохраняют свое ограничительное действие: малой урожайностью сельскохозяйственных культур, что не позволяет опереться на полевое кормодобывание, низкой производительностью труда, сложностью хранения и перевозки животноводческой продукции (особенно в условиях жаркого климата), отсутствием массового рыночного спроса из-за малых доходов населения.
В странах с развитой экономикой за счет разных типов пастбищных угодий получают обычно важную, но вовсе не главную долю необходимого скоту кормов. Основная часть их поступает от отраслей растениеводства, особенно в тех областях Европы, которые обладают умеренно влажным климатом. Так, в Скандинавии под культуры, дающие фуражное зерно и сочные и грубые корма, отводят 75—85% пашни. Да и многие пастбищные земли оправданно приравнять к обрабатываемым: они засеваются травами, регулярно удобряются и даже орошаются.
Примечательно, что в Великобритании с ее густым населением и мощными очагами давней индустриализации культурные луга и пастбища тоже преобладают среди сельскохозяйственных угодий, охватывая до 2/3 всей их площади; в результате страну даже называли «пастбищным королевством». Продуктивность улучшенных лугов, достигая 40 ц/га, на порядок превышает ту, что свойственна засушливым областям с господством экстенсивного скотоводства (так, в Узбекистане урожайность пустынных пастбищ, находясь в полной зависимости от климатических условий года, колеблется от 2 до 5—6 ц/га и снижается в отдельные неблагоприятные годы до 0,5—1 ц/га кормовой массы). На одном гектаре подобных лугов можно содержать 25 овец, в то время как в полузасушливых районах для выпаса одной овцы обычно требуются в десятки раз большие площади.
В таких крупных странах с разнообразными природными условиями, как Россия и США, а также в европейской части Средиземноморья сохраняется и экстенсивное животноводство отгонного типа. В целом же в промышленно развитых государствах площади пастбищных угодий уже не могут служить полнокровным показателем для оценки уровня развития животноводства, которое все заметнее опирается на продукцию с полей. В частности, в бывшем СССР пастбища и сенокосы, занимая более 60% площади всех сельскохозяйственных земель, давали только 30% кормов. Сходные цифры характеризуют положение и в мировом разрезе.
Природно-ресурсный аспект развития сельского хозяйства. Развитие производительных сил в деревне и усиление специализации отнюдь не означают ослабления влияния природных факторов на географию сельского хозяйства, как это иногда утверждают. Хотя некоторые виды агропроизводства действительно порывают непосредственные связи с ближайшим естественно-ресурсным окружением (бройлерное птицеводство, откормочное свиноводство), в целом тенденция к оптимизации размещения вынуждает со снижением доли транспортных издержек в себестоимости продукции стремиться к скрупулезному учету природных условий. Рост товарности в сельском хозяйстве и вытекающая отсюда резкая конкуренция между районами делают производство любой культуры чувствительным даже к малейшим плюсам и минусам данного места и вызывают сдвиги в географии культур или в использовании земли с быстротой, неизвестной в прошлом. Необходимость в сравнительной оценке земельных ресурсов усиливается также вследствие постоянно увеличивающегося спроса на них со стороны других пользователей.
В самом сельском хозяйстве углубление специализации сочетается с непрерывно прогрессирующей его интенсификацией. Нарастающий во времени поток капиталовложений в отрасль требует для достижения максимальной эффективности все более полного и тщательного знания природных и экономических свойств земли. Материалы, которыми располагает наука, не дают оснований утверждать, что в ходе агротехнической практики вырисовывается определенная тенденция только к увеличению или, напротив, ослаблению различий в «естественной» продуктивности обрабатываемых угодий. Однако уже ясно, что интенсификация не ведет к нивелировке агропроизводственных особенностей почв, хотя не исключает и такой вариант, например, на староорошаемых массивах.
В процессе интенсификации сельского хозяйства происходит, с одной стороны, частичная модификация естественных свойств среды, с другой — приобретают значение новые элементы природных ресурсов и вырабатывается новое отношение к уже используемым, в зависимости от технического и экономического уровня производства.
При занятии агрикультурой наиболее ярко проявляется комплексный характер воздействия природных компонентов и явлений на производство. Еще классик российской науки В.В.Докучаев отмечал, что «...весь способ земледелия должен быть строго приноровлен к естественноисторическому условию тех или других физико-географических районов России». Однако в качестве главного объекта анализа обычно вычленяются земельные, или почвенные ресурсы. Причины тому многообразны. В их числе — территориальная дробность почвенно-растительного покрова и возможности его активного преобразования человеком.
С этих позиций базовые климатические показатели менее дифференцированы в пространстве и, в отличие от агропроизводственных качеств почвы, коррелируют с продуктивностью растений на больших территориях. Поэтому оценка биоклиматической продуктивности земли, определяемая главным образом степенью обеспеченности флоры теплом и влагой, осуществляется в сравнительно мелком масштабе. Первоосновой при этом служит зональный подход. Агроклиматические параметры чаще всего принимаются как данность, поскольку управлять ими земледелец или совсем не в состоянии (термический режим), или может при осуществлении водных мелиораций.
Выше характеризовалось размещение угодий по регионам, что отвечает задачам изучения мирового хозяйства. Но с геоэкологических позиций вполне оправдан зональный принцип рассмотрения, опирающийся прежде всего на критерий теплообеспеченности территории. Пока наши научные знания об агроклиматическом потенциале географических поясов неполны, что затрудняет достоверную оценку возможностей увеличения выхода аграрной продукции на планете в перспективе.
Это отчетливо ощущалось и при попытках объяснить уже ранее упомянутые «ножницы» в уровне урожайности хлебных культур между промышленно развитыми и развивающимися странами. По мнению ряда специалистов, разрыв в пользу первых слишком велик, чтобы ссылаться лишь на разницу в экономических и агротехнических условиях, и нужно дополнительно учесть позитивные агроприродные отличия умеренных поясов от более жарких, в которых и расположены страны низких сборов. В качестве причин, «сдерживающих» урожайность, указывают на невысокое плодородие влажнотропических почв, среди которых хорошей продуктивностью выделяются только аллювиальные и вулканические почвы, и на некоторые климатические факторы, обусловливающие трудности возделывания во влажных тропиках широкого круга культурных растений, особенно однолетних. К числу таких факторов относят малую изменчивость продолжительности дня в течение года, отсутствие прохладного и сухого периодов, стабильность величины солнечной радиации по сезонам (при этом в летние месяцы солнечная радиация и дневные температуры во влажнотропических районах часто оказываются из-за сильной облачности меньшими, чем в более высоких широтах). В результате в культурах, возделываемых в тропиках, содержится мало белков: от 2—3% в маниоке и бананах до 8— 10% в рисе и кукурузе, тогда как в пшенице, ржи и овсе — 15%, а ведь специалисты подчеркивают, что выход растительного белка с хлебной нивы — показатель не менее важный, чем урожайность.
Как считает ряд ученых, о более низких сборах в тропиках при сопоставимых уровнях агротехники можно говорить, если ограничиваться лишь валовым сбором с единицы площади за один сельскохозяйственный сезон. Если же принять во внимание возможность получения за год в тропических условиях двух-трех урожаев, то общегодовой сбор с 1 га, равно как и урожай в расчете на один день вегетации, оказывается выше в жарких странах, где зерновые культуры созревают быстрее. Отталкиваясь от этого богатства низких широт термическими ресурсами, высказывают даже мнение, что такие территории, как бассейны Амазонки или Конго располагает предпосылками для превращения в отдаленном будущем в самые густонаселенные аграрные районы (см. рисунок 24). Однако эту точку зрения разделяют не все специалисты (см. рисунок 25).
Изложенное позволяет высказать также следующие суждения. Во-первых, природные условия, вполне подходящие для ведения определенной системы сельского хозяйства, могут оказаться малоудовлетворительными для использования их в рамках технически более сложной и, казалось бы, более прогрессивной сельскохозяйственной системы (правда, возможно и обратное положение).
Рис. 24. Сельскохозяйственная продуктивность земель по В.Холлштейну
Рис. 25. Сельскохозяйственная продуктивность земель по С.Фишеру
Во-вторых, когда в данной ситуации агрикультура в состоянии удовлетворять предъявляемым запросам, мы оцениваем свойства земельных ресурсов через призму действующей системы. Но если последняя уже не выполняет возлагаемых на нее задач, то мы начинаем рассматривать качество угодий с точки зрения условий, определяющих необходимость перехода к новой агропроизводственной системе.
В-третьих, территории с менее удовлетворительными, по меркам новой системы, землями включаются в нее, как правило, позже других, что важно учитывать при прогнозах диффузии нововведений. Это вносит теоретическую определенность в давнюю дискуссию о том, какие земли — «лучшие» или «худшие» — исторически прежде всего вовлекались в обработку.
В отношении заселения Сибири отмечали, например, что оно начиналось, как правило, с земель, представлявшихся первопоселенцам лучшими. Такими считались участки, пусть менее плодородные, но не требующие большой работы по расчистке, удобно расположенные и безопасные на случай вражеского нападения. Однако с течением времени менялись сами представления о лучшей земле, например, в случае роста технической оснащенности хозяйства. То, что оставалось неосвоенным на раннем этапе колонизации, могло с успехом позднее и заселяться, и распахиваться. Так, во второй половине XVII в. произошло значительное продвижение земледельческого населения Западной Сибири к югу, в бассейны рек Исети и Миасса, где в лесостепи сложились чрезвычайно благоприятные условия для хлебопашества.
Целесообразно отметить, что в свете изложенного характеристика земельного фонда помогает объективно оценить уровень освоенности и демографическую емкость территории и уяснить перспективы дальнейшего развития агропроизводства «вширь» и «вглубь», но отнюдь не свидетельствует о степени его экономической эффективности в целом и по отраслям. Хотя в общем виде рост интенсивности использования земельных ресурсов служит признаком прогресса сельского хозяйства, предполагать, как это делали некоторые советские ученые-«оптимисты», что надо стремиться ее повсеместно повысить — значит заранее отказаться от получения наилучшего экономического результата. Естественная среда предоставляет человеку выбор различных путей утилизации агроприродного потенциала той или иной местности, и этот выбор определяется комплексом причин, зачастую лежащих вне среды самого сельского хозяйства.
Исключение составляют, пожалуй, территории с экстремальными климатическими условиями: тундра, где оленеводство постоянно удерживает свои ведущие позиции, и жаркие засушливые области, которые без орошения доступны только для пастбищного использования или же в лучшем случае дают возможность возделывать немногие засухоустойчивые культуры, преимущественно просяные. Это свидетельствует одновременно, что в сложных, близких к крайним природных условиях сельское хозяйство вынуждено развиваться преимущественно в экстенсивных формах, если не прибегать к дорогостоящим и экономически плохо оправдываемым мелиорациям. Неустойчивость производства, часто подверженного стихийным бедствиям, вызывает резкие колебания выхода продукции и ставит жесткие пределы окупаемости капиталовложений. Выгоднее, оказывается, рассчитывать на производительную силу самой природы, компенсируя за ее счет в благоприятные годы потери неурожайных сельскохозяйственных сезонов.
Вопросы
1. В чем проявляется сложность оценки земельных ресурсов, используемых в сельскохозяйственных целях?
2. Раскройте сущность экономического плодородия почвы как синтетического понятия.
3. Каковы важнейшие черты географии земельного фонда в свете природных особенностей континентов и регионов?
Мелиоративный фактор развития и размещения мирового сельского хозяйства
Современные задачи мелиоративного строительства. Основные земельные ресурсы, которые по нынешним меркам числятся пригодными для обработки, уже освоены человеком, например, в странах Азии на 80%. По миру в целом еще можно рассчитывать на дополнительные включения в агрикультуру около 500 млн га, что означало бы приумножение имеющегося пахотного клина на 1/3. Однако мотивированным выглядит предвидение, что этот процесс захватит земли, плодородие которых заметно ниже, чем используемых, и потребует крупных финансовых затрат. Перспективы ухудшаются также из-за повсеместного отчуждения продуктивных угодий под городскую застройку, дорожное и промышленное строительство и другие несельскохозяйственные цели. Итогом становится сокращение фонда целинных земель, доступных для аграрного освоения и колонизации. Это наглядно проявляется в затухании темпов расширения обрабатываемой площади в глобальном масштабе: в 70-х гг. они составляли почти 0,7% ежегодно, а в 90-х гг. — 0,35%.
В этой цифре отражено столкновение двух разнонаправленных тенденций. По некоторым, весьма ориентировочным подсчетам, планета утрачивает каждый год более 10 млн га пахотных угодий, в том числе вследствие эрозии 5—7 млн, изъятия на внесельскохозяйственные нужды 2—4 млн, засоления и заболачивания орошаемого клина 2—3 млн га. В агрикультуру же на земном шаре вовлекают около 16 млн га целины ежегодно, преимущественно за счет сведения лесов, а также распашки пастбищ. Таким образом, прирост пахотных угодий оказывается равным 5—6 млн га. (Для сравнения укажем, что данный годовой показатель на этапе с середины XIX в. до начала первой мировой войны составлял примерно 7,5 млн га и в межвоенный период приближался к 9 млн га.) Такой прирост выглядит слишком скромным, если учесть, что численность населения мира должна за 90-е гг. увеличиться примерно на 1 млрд человек, или же на 1,7% в год.
Поэтому все большие надежды в перспективе приходится связывать, с одной стороны, с совершенствованием собственно агротехнической практики, с другой — с мелиоративным воздействием на природную среду. В последнем случае речь идет о проведении совокупности мероприятий по существенному улучшению земель, чтобы добиться длительного повышения их плодородия. Оба пути переплетаются, ибо опираются на основополагающий закон зачинателя современной агрохимии Ю.Либиха: степень урожайности постоянно находится в теснейшей зависимости от «силы» (влаги, суммы температур и т.д.) или питательного вещества, которая (которое) в сопоставлении с другими имеется лишь в минимальных количествах. Однако второй путь порождает, как правило, более заметные сдвиги в агропроизводстве, даже когда распространяется на уже эксплуатируемые сельскохозяйственные угодья.
Рис. 26. Изменения северной границы распространения важнейших сельскохозяйственных культур в Финляндии в 1930—1969 гг.
На передний план выдвинулись прежде всего гидротехнические мелиорации: орошение и осушение земель, включая обводнение пастбищ. Причина этого заключается в том, что водный баланс территории явно легче поддается регулированию сравнительно с тепловым режимом, на который возможно влиять лишь на очень ограниченных площадях (с помощью теплиц и парников, а также установкой обогревателей в садах для борьбы с краткосрочными заморозками). Показательно, что предпринимавшиеся настойчивые попытки продвинуть посевы на север за счет интродукции морозоустойчивых и скороспелых сортов культурных растений оказались в целом малоудовлетворительными по экономическим соображениям. В результате, например, в Финляндии рубежи возделывания непритязательных ржи и ячменя начиная уже с 30-х гг. постепенно отступают к югу, сводя на нет былые усилия по продвижению земледелия к полярному кругу. Что же касается высокогорных областей, для которых тоже характерен короткий вегетационный сезон, то применительно к ним нерационально концентрироваться на создании новых сортов, которые из-за расчлененности рельефа смогут занять лишь незначительные площади. На таких территориях предпочтительнее «спустить» земледелие в относительно низкие вертикальные пояса. Средством служат трудоемкие работы по террасированию склонов, широко практикуемые горцами в странах Юго-Восточной Азии, и строительство оросительных объектов, если климат засушлив.
Орошение и проблемы его дальнейшего развития. Бесспорно, что среди мелиораций своим выдающимся мирохозяйственным значением выделяется ирригация. Она охватила на земном шаре приблизительно 250 млн га, или около 15—16% обрабатываемых площадей. Поливные угодья дают до 1/3 всей продукции земледелия, так что их производительность более чем в 2 раза выше, чем неорошаемой пашни. Особенно эффективны ирригационные мероприятия в аридных областях, где вопросы создания оптимального термического режима решены самой природой и благодаря обилию солнечного тепла таятся предпосылки к формированию исключительно стабильного земледелия.
О том, насколько кардинально меняется агропроизводственное качество земель с внедрением орошения, свидетельствует, в частности, оценка их потенциальной биологической продуктивности, предпринятая применительно к равнинным районам бассейна Вахша в Таджикистане. Исчисленная для условий естественного увлажнения менее чем в 50 баллов, она была охарактеризована как очень низкая (то же относится к северным территориям евразийского материка, включая тундру и северную тайгу). При оптимальном увлажнении, которое обеспечивает ирригация, данный показатель возрастает более чем до 250 баллов, и потенциальная биологическая продуктивность местных долинных земель определялась уже как очень высокая в разрезе всего бывшего СССР.
Ирригации свойственно многоцелевое назначение. Прежде всего, она раздвинула пределы ойкумены за счет областей, где земледелие без искусственного орошения невозможно. В засушливом поясе, протянувшемся от южных берегов Средиземного моря до бассейна Тихого океана, критическая граница земледелия проходит примерно по годовой изогиете 200 мм, хотя это справедливо лишь для малоурожайного и низкодоходного потребительского хозяйства. В ареалах же товарного земледелия нижний рубеж неполивных посевов определяет изогиета 500 мм.
Орошение применяется также с целью ликвидации сезонного недостатка влаги. Так, для Южной Азии, где господствует муссонный ритм выпадения дождей, это направление ирригации с агрономических позиций правомерно и с экономических почти повсеместно оправданно. Достаточно сказать, что даже в такой, в целом хорошо увлажненной стране, как Бангладеш, которая получает осадков 1500—3500 мм в год, в зимние месяцы в почве наблюдается дефицит влаги. Учитывая благоприятные термические условия Южной Азии, орошение в подобных условиях направлено на получение с одного участка двух-трех урожаев в году, т.е. на гарантию круглогодичной вегетации. Более того, один из парадоксов субконтинента именно в том и заключается, что оно на территориях, в целом страдающих, как это наблюдается в Бангладеш, от избытка влаги, полезно не только в сухой, но и в дождливый сезон, поскольку изменчивость муссона сильно сказывается на урожаях. Это относится и к главной продовольственной культуре — рису, возделывание которого на поливных землях удваивает общие сборы, если исходить из многолетних данных.
В странах с развитой рыночной экономикой орошение обычно ведет, в первую очередь, к вытеснению с полей менее ценных сельскохозяйственных растений более доходными и вместе с тем сравнительно влаголюбивыми. В данном случае оно знаменует прежде всего применение капитала к земле и с неизбежностью влечет за собой интенсификацию всего производства. В меньшей мере, но тоже достаточно широко такая тенденция в использовании земельного фонда свойственна государствам третьего мира. В той же Южной Азии внедрение ирригации сопровождалось увеличением доли высокотоварных технических культур (сахарного тростника, хлопчатника) в посевном клине, хотя они и не оказались в состоянии лишить зерновые их господствующего положения в крестьянском хозяйстве.
В глобальном аспекте главным очагом орошения издревле была и остается Азия, где оно, опираясь на богатые традиции, представлено многообразными формами и охватывает примерно 30% обрабатываемых площадей (без учета центральноазиатских государств), в том числе в КНР — 45%. Этот показатель в Европе равняется 12%, в странах СНГ — 9, Северной и Центральной Америке — 9, Южной Америке — 6, Африке — 6 и Австралии с Океанией — 4%. Во многих азиатских странах, включая столь крупные, как Китай, Индия, Пакистан, ирригационное хозяйство в качестве потребителя гидроресурсов по-прежнему не имеет равноценных соперников. Да и в целом по миру долю отрасли в спросе на воду оценивают примерно в 70%.
На современном этапе в ряде регионов уже явственно ощущается истощение водных ресурсов, в результате чего именно их дефицит, а не ограниченность земельного фонда затрудняет развитие сельского хозяйства «вширь». Во всяком случае, площадь поливной пашни, приходящейся на одного жителя планеты, с конца 70-х гг. начинает сокращаться, что представляет опасную тенденцию для большинства стран, расположенных в поясе засушливого климата. При этом обостряются межгосударственные противоречия, касающиеся распределения речного стока. Наиболее глубоки они на Среднем Востоке, где проблема имеет давние исторические корни. Так, в отношении распределения вод реки Иордан существуют серьезные разногласия между Израилем и Иорданией, жизненно в них заинтересованных, а сток Евфрата стал предметом спора между Турцией, Сирией и Ираком.
Из изложенного вытекает, что в настоящее время надежду следует связывать скорее с рациональным использованием вовлеченных в эксплуатацию агроприродных ресурсов, а не с их количественным приращением. Особенно актуальна задача экономичного потребления оросительной влаги. Такой путь помогает сгладить обостряющуюся межотраслевую конкуренцию за воду и полнее учесть интересы других секторов экономики, но главное — позволяет повысить результативность борьбы с деградацией земель. По некоторым подсчетам, до 1/2 всех орошаемых площадей подвержены энергично протекающим процессам засоления и заболачивания, ставшим подлинным бичом поливной пашни.
Подобное положение характерно, в частности, для Центральной Азии. В прошлом засоленные земли для восстановления их продуктивности временно, порой надолго, забрасывали. Это неизбежно вело к сохранению экстенсивной переложной системы хозяйствования, но такой путь неперспективен при усиливающемся спросе на земельные ресурсы. Компенсация потерь за счет нового ирригационного строительства становится все менее эффективной, поскольку самые доходные гидромелиоративные объекты в регионе, как и во всем мире, как правило, уже сооружены.
Дата добавления: 2022-07-20; просмотров: 74;