Когерентная теория истины

Когерентная теория истины принимает во внимание не отношение наших высказываний к внешней реальности (к внешним фактам, событиям или обстоятельствам), а отношение одних высказываний или убеждений к другим в пределах определенной «когерентной» системы.

Определение когерентной теории таково:

· Утверждение является истинным тогда и только тогда, когда оно является элементом когерентной системы утверждений. Система является когерентной тогда и только тогда, когда утверждения, принадлежащие к этой системе, взаимно согласуются между собой.

Чем больше согласуются между собой утверждения (высказывания, суждения, пропозиции) в пределах определенной системы, тем больше у нас оснований утверждать их истинность. Между этими утверждениями существуют логические связи (непротиворечивость, логическое следование и т. п.). Вопрос об истинности определенного утверждения Р является вопросом о его совместимости с утверждениями X, Y, Z определенной системы.

Сторонники когерентной теории истины обращают внимание на то, что не все наши высказывания, которые мы считаем истинными, могут быть подтверждены посредством обращения к внешнему опыту. Например, положения математики и некоторые моральные утверждение являются истинными не на основании согласованности с внешним опытом, а только в силу их согласованности в определенной системе высказываний или утверждений. Главные подходы когерентной теории истины имеют силу как для утверждений науки, так и для практической сферы. Например, опрос свидетелей имеет целью сопоставить их показания и установить общую картину события (к примеру, убийства или ограбления).

Так всегда поступают Шерлок Холмс и Эркюль Пуаро: они опрашивают свидетелей (причем принимают во внимание не только их показания, но и их психологию) и применяют логику («метод дедукции» или «серые клеточки»). Понятно, что кроме показаний свидетелей, психологии (отношения между жертвой, ее близкими и знакомыми, отношения между родственниками и соседями и т. д.), а также логики во внимание принимаются и материальные свидетельства (отпечатки пальцев, следы от обуви, кусочек материала или отрывок письма, завещание или брачный контракт, а сегодня еще и анализ ДНК). Все эти данные образуют общую картину преступления и позволяют оценивать каждое свидетельство на предмет его достоверности (истинности) или ложности (сознательной или бессознательной). Так работают не только детективы, но и историки, литературоведы, психологи. В конце концов, этими методами руководствуется каждый из нас (с большим или меньшим успехом).

Перейдем к конкретным примерам. Сначала рассмотрим в качестве примера уже упоминавшееся нами утверждение «сумма углов треугольника равна 180°». Это истинное утверждение, касающееся идеальной фигуры. Понимание истинности этого утверждения связано с пониманием таких понятий, как «фигура», «угол», «градус», «прямая», «точка» и т. п. (ведь треугольник – это фигура, составленная из трех точек, не лежащих на одной прямой и отрезков, которые их соединяют). Другими словами, истинность утверждения «сумма углов треугольника равна 180°» не зависит от его согласованности с фактической действительностью. Это утверждение приобретает статус истинного благодаря его согласованности с другими утверждениями когерентной системы утверждений, составляющих целостность такой науки, как геометрия.

А теперь рассмотрим утверждение «врать недопустимо, ибо ложь – это зло». Почему мы должны принимать это утверждение как правдивое (истинное)? Можно ли его оправдать, обратившись к реальности (к фактам реального поведения людей). Ведь всем людям (по крайней мере большинству из них) приходилось врать в своей жизни (чаще или реже, по разным мотивам, но врать приходилось). Если бы мы разделяли тезис «истинное – это то, что согласуется с реальностью (с внешней действительностью)», то нам было бы сложно оправдать истинность утверждения «врать недопустимо, ибо ложь – это зло». Если все так или иначе врут, то почему врать плохо, почему ложь – моральное зло? Попробуем уточнить наше утверждение. Сформулируем его таким образом: «если ложь полезна для общества, то ложь – это благо». Тогда мы можем пересмотреть наши представления о морали и внести коррективы в наше право. Например, в суде потребуют произносить не «клянусь говорить правду и только правду», а «клянусь говорить то, что полезно для общества». Но и последнее утверждение подразумевает, что я, произнося эту фразу, предполагаю правдивость как базовую предпосылку. Иначе мы попадаем в ситуацию, известную как «парадокс лжеца». Если я клянусь говорить не правду, а только то, что полезно для общества (а это предполагает, что ради общественной пользы я могу соврать), то где гарантии, что я не вру в момент произнесения этой фразы? Я уже не говорю о том, что определить общественную пользу – это задача еще сложнее.

Распространим эту ситуацию на различные практические случаи, например, на случаи заключения брака, заключения делового соглашения – вплоть до присяги президента на верность народу Украины. Во всех этих случаях говорить правду является необходимым требованием для адекватного функционирования общества. Следовательно, даже предположив, что мы врем в разных жизненных ситуациях, утверждение «ложь – это добро» не может быть истинным. Если ложь станет фиксированной нормой и все будут врать, то сама ложь потеряет свой смысл, поскольку возникнет общество сплошного недоверия. А общество без доверия не может функционировать. Без элементарного доверия все общественные институты и все отношения между индивидами будут парализованы. Ложь возможна как реальный факт человеческого поведения только потому, что ложь паразитирует на правде. Лжец пользуется нашим доверием, нашим убеждением, что правдивость – это моральная добродетель, а лживость – моральный изъян.

Так от чего же тогда зависит истинность (правдивость) утверждения «врать недопустимо, ибо ложь – это зло»? Есть несколько ответов на этот вопрос. Одна из самых известных и влиятельных до сих пор – это ответ Иммануила Канта. Признать истинность этого утверждения требует от нас чистый практический разум. Даже если бы все вокруг нас врали, это ничего бы не изменило и это утверждение не потеряло бы своей истинности. Точно так же, если бы все вокруг брали взятки, предавали своих друзей и т. п., утверждения «взятки – это зло», «предательство – это зло» всегда сохраняли бы свою истинность. То, что Кант сделал в сфере моральной философии в определенной мере соответствует и представлениям об обязанностях человека в монотеистических религиях. Библия неоднократно повествует о том, как избранный народ разрывает соглашение, заключенное с ним самим Богом. Божьи заповеди сохраняют свою силу и авторитетность даже при условии их фактического невыполнения.

Следовательно, когерентная теория истины защищает тезис, что истинность определенных утверждений или высказываний зависит не от их согласованности с внешней реальностью, а от их согласованности в рамках определенной «когерентной» системы утверждений.

Одним из главных упреков в адрес когерентной теории истины может быть тезис о том, что когерентность не обязательно влечет за собой истинность. Система может быть когерентной, определенные утверждения некоторой системы могут быть когерентными, но как сама система, так и отдельные ее положения, могут быть полностью ложными. В вымышленном мире, изображенном в цикле романов «Песнь льда и огня», все соответствует требованиям когерентности. Впрочем – это фиктивный мир. Нацизм, фашизм и марксизм были когерентными системами. Но при этом такие утверждения, как «евреи – это люди второго сорта», «все капиталисты – эксплуататоры», сегодня никто не будет считать истинными (разумеется, я не имею в виду маргиналов, исповедующих радикальные взгляды).

Этот упрек обнаруживает один важный момент: установление истинности наших утверждений не может полностью исключать взаимодействие нашего познания с внешней реальностью. Какая-то часть наших знаний (например, истинность формальных утверждений или аналитических суждений, определенная часть моральной философии и т. п.) успешно функционирует в рамках подходов когерентной теории, но определенная часть наших знаний требует нашего взаимодействия с внешним миром и подтверждения со стороны фактов и опыта.

Впрочем, можно истолковать главный тезис когерентной теории не в смысле радикальной оппозиции к корреспондентной теории, а в смысле дополняемости. Это хорошо понимал еще Платон. В конце шестой книги диалога «Государство» он показывает, что наше знание имеет сложную структуру. Часть нашего знания предполагает корреляцию (взаимодействие) между идеями и вещами и событиями материального мира. Тем не менее, значительная часть наших знаний имеет другую природу: когда идеи исследуются не в их отношении к материальному миру, а в их отношении между собой в рамках когерентной системы идей («мира идей» или «интеллигибельного мира»).

Другими словами, истинное знание является результатом как корреляции между высказываниями и фактами, так и корреляции между самими высказываниями (взаимоотношениями между идеями, понятиями и т. д.). Такой взгляд лучше учитывает природу знания и позволяет рассматривать корреспондентную и когерентную теории истины как части единой теории.

Когерентная теория истины именно как оригинальный эпистемологический проект возникает в кругу британских неогегельянцев (конец ХІХ – начало ХХ века). До них главные тезисы этой теории разделяли уже такие философы, как Спиноза, Лейбниц, Фихте и Гегель. Когерентизм в понимании истины присущ некоторым представителям Венского кружка, например, Отто Нойрату и Карлу Гемпелю. Близок к этой теории ученик ученик Карла Поппера Ганс Альберт. Можно ли считать сторонниками когерентной теории Декарта, Канта и позднего Витгенштейна – это открытый вопрос, который формат данной книги не позволяет нам обсудить.