Античные предпосылки средневековой культуры.

1. Охарактеризуйте ситуацию разрушения Римской империи. С каким событием связывают прекращение существования Римской империи?

Культура Средних Веков в конце концов стала одной из трех великих культурно-исто- рических эпох западной культуры наряду с Античностью и Новым Временем. Это тот итог, который обозрим через 2700-2800 лет исторического пути Запада. Но если обратиться к по­следующим десятилетиям существования Римской империи и тем более первым трем столе­тиям после ее крушения, то будет невозможно избежать впечатления, что Античность без­возвратно ушла с исторической арены, не оставив после себя никаких преемников. Действительно, к началу VI в. в Западной Европе от античной культуры остались лишь отдельные обломки и развалины. Римская империя потерпела полную политическую и воен­ную катастрофу, ее экономика была разрушена так же, как и все устойчивые формы жизни населения империи. Непосредственной причиной катастрофы стало вторжение прорвавших оборонительные укрепления на Рейне и Дунае первобытных и полупервобытных герман­ских племен. Эти племена издавна беспокоили империю своими набегами и грабежами. Рим­ляне, в свою очередь, предпринимали карательные экспедиции вглубь территории германцев. Практиковали они и расселение германских племен на своей территории. Обыкновенно это были племена, плохо уживавшиеся с соседями. Поселившись на римской территории, они ассимилировались местным населением и к тому же поставляли в римские легионы прекрас­ных воинов. Казалось бы, нечто подобное должно было произойти и после 375 г., когда германское племя готов, теснимое гуннами, с разрешения императора перешло Дунай с тем, чтобы расселиться в пограничных провинциях. Однако в 378 г. недовольные местной адми­нистрацией готы восстали и в кровавой битве под Адрианополем уничтожили римскую ар­мию. С этого момента начался уже не просто кризис, а стремительный развал и разрушение Римской империи

2. Как принято оценивать период V–VШ вв. в культурологической литературе?

Вообще говоря, нашествия первобытных племен на территории древневосточных государств не были такой уж редко­стью. К примеру, Египетское царство во втором тысячелетии до P. X. было разрушено ко­чевниками Чингисхана. В результате Египет пережил длительную смуту, но завершилась она восстановлением царства, изгнанием и ассимиляцией кочевников. О восстановлении Римской империи не могло быть и речи. Она не просто развалилась на части, в которых установилась власть завоевателей. Вместе с разрушением государства стремительно исчеза­ла античная культура в ее древнеримском варианте. Причем это исчезновение менее всего было переходом от одной культуры к другой. Скажем, от Античности к Средневековью. Первые ростки средневековой культуры возникнут только в конце VIII в. Падение же Рим­ской империи ознаменовало собой наступление длительного периода исторического и куль­турного безвременья. Обыкновенно его обозначают как Раннее Средневековье. Однако в дей­ствительности никакой периодизации время с конца V до конца VIII в. не поддается. Конечно, в этот период на Западе существовало некоторое подобие государственных образований, между ними происходили войны, внутри государств люди были погружены в хозяйственные забо­ты, служили Богу и т. д. И все-таки в странах, некогда входивших в Римскую империю, как бы ничего не происходило. На несколько столетий наступило «вечное теперь*, когда не имело никакого значения, какой король выиграет сражение, а какой проиграет, какое госу­дарство возвысится, а какое будет разгромлено. Скажем, от исхода борьбы между Грецией и Персией, Римом и Карфагеном зависел ход мировой истории, точнее же, мировая история в такой борьбе осуществлялась. Теперь для всякого рода межгосударственная и внутригосу­дарственная, так же как общественная и частная жизнь приобрели характер своего рода броуновского движения, никуда не направленного и ни к чему не приводящего мельтеше­ния. По существу, такой же невнятной, доисторической жизнью, как Запад с конца V до конца VIII в., жила первобытность

3. Что подразумевается под варваризацией культуры, в частности, в период V–VШ вв.? Что можно сказать по поводу традиционного деления на свое и чужое, космос и хаос применительно к этому периоду?

Варварство наступило только в результате соприкосновения двух культур. На поверхности оно заключалось в той разрухе, которую принесли с собой германцы, в уничтоженных городах, запущенных полях, массовой гибели населения. Но разруха коснулась еще и самих германцев, подорвав весь строй и лад их первобытной жизни. Как и население бывшей Римской империи, они вошли в культурное безвременье варварства. Только германцы были родом из первобытности, тогда как римские граждане из позднеаитичной культуры. Результат оказался один, тогда как исходные точки движения к нему очень разные. От вторжения германцев в римские пределы первоначально проиграли все. Жизнь населения империи оказалась дезорганизованной и деградировавшей на столетия вперед. Германцы же оказались в странной и непривычной для первобытных людей ситуации. Их общины расселялись на завоеванных землях чересполосно, чередуясь с поселениями местных жителей. Традиционное членение пространства на свое и чужое, на пространства космоса и хаоса было отменено. Свое и чужое, космос и хаос перемешались, от чего жизнь германцев потеряла свою устойчивость. В значительной степени баланс космоса и хаоса был нарушен в пользу последнего. Хаос воцарился не только в отношениях германцев к завоеванному населению, но и в значительной сте-пени во внутренней жизни германских племен, в конечном счете в душе завоевателей.

4. Каковы последствия варваризации культуры в период V–VШ вв.:

а) в демографической сфере;

б) в формах организации социальной жизни людей;

в) в политической сфере.

Когда Поздняя Античность и поздняя первобытность встретились на почве варварства, это привело прежде всего к резкому сокращению населения территории бывшей Римской империи. По поводу масштабов происшедшего существуют различные оценки и подсчеты. Но и по самым скромным из них на Западе в V-VI вв. произошла демографическая катастрофа. Число жителей здесь сократилось едва ли меньше, чем в 5-6 раз. Особенно резким было сокращение городского населения. Множество городов исчезли с лица земли или преврати­лись в крошечные селения. Самые разительные перемены, наверное, произошли с Римом, с главным городом всего позднеантичного мира, его политическим и культурным центром, единственным в своем роде символом Античности. Отметить, что площадь и число жителей Рима резко сократились — это почти ничего не сказать. В период расцвета население Вечного Города далеко превышало миллион горожан. К VI в. Рим представлял собой поселение, занимавшее всего несколько из множества кварталов, некогда составлявших город. За таким сильным сокращением числа городов и их населения стояли не просто всеобщая разруха и оскудение жизни, но и исчезновение последних остатков полисного строя.

Несмотря на то, что полисы в качестве независимых городов-государств исчезают и пе­рестают играть заметную роль еще в эпоху эллинизма, они сохранялись на уровне местного самоуправления. Не обладая и тенью политической самостоятельности, полис по-прежнему оставался основной формой организации античного общества, без которой немыслима была культура. В римскую эпоху вся огромная империя складывалась из полисов как из тех первичных ячеек, в которых воспроизводился античный образ жизни. Когда полис ушел в прошлое, прошлым стала и античная культура. Ей на смену пришла реальность аграрного общества с ее поселениями сельского типа. Роль культурных центров в период культурного безвременья и повсеместной варваризации взяли на себя монастыри. Немногочисленные же и небольшие города сохраняли некоторую роль административных центров, часто не столько светских, сколько духовных, так как в них находились резиденции епископов. Значимость городов настолько понизилась, что длительное время они не были даже местом постоянного пребывания центральной власти варварского королевства.

Обратившись к политической карте послеримской Западной Европы, мы обнаружим на ней несколько государств, которые выглядят достаточно крупными даже на фоне Римской империи. Самое крупное из них — это королевство вестготов в Испании, королевство фран­ков, занимавшее большую часть территории нынешней Франции, королевство остготов, вклю­чившее в себя итальянские земли. Между перечисленными государствами прочерчены гра­ницы, указаны их столицы, так что, если судить только по карте, можно прийти к выводу: Римская империя всего-навсего распалась на несколько государств. В действительности же на ее территории возникли даже не государства, а нечто схожее с ними по некоторым признакам. Среди этих признаков вряд ли можно с полным основанием выделить такой, как наличие столицы или правительственной резиденции. Номинально таковая существова­ла, но реально короли новых образований в столицах не жили. Они вели полукочевой образ жизни, передвигаясь по территории своих владений, собирая с них дань и обеспечивая свое существование.

5. Как изменился статус и понимание образования в Средневековье по сравнению с Античностью? Что было заимствовано Средневековьем из античной системы образования?

Без чего не могло обойтись наступившее на Западе культурное и историческое безвре­менье, так это без античного образования. Нужно сказать, что его уровень падает уже в позд­нюю Античность. Особенно в части философии и классической филологии. Но и такое обра­зование было неприемлемо и недоступно послеантичному Западу. Взятое вне контекста наступившей эпохи, оно производит впечатление курьеза. Прежде всего потому, что исполь­зовало осколки античной образованности. Общий его контур был тот же, что и в позднюю Античность. По-прежнему образование состояло в изучении семи свободных искусств. Перво* начально изучались «искусства» тривиума — грамматика, риторика и диалектика, а затем квадрнума — геометрия, арифметика, музыка, астрономия. Все, что входило в тривиум и квадриум, доходило до образованного человека из вторых и третьих рук. Труды крупнейших античных ученых, как правило, последующим векам были неизвестны, тогда как широкое распространение получили сочинения позднеантичных эпигонов и компиляторов. Скажем, кратчайшим и популярнейшим учебником, излагавшим «семь свободных искусств», в рас­сматриваемое время являлось сочинение решительно ничем не примечательного карфагенско­го ритора (учителя красноречия) V в. Марциала Капеллы. Тривиум и квадриум потому и представляли собой почти случайные фрагменты антич­ной образованности, что они ценились не сами по себе, а в своей инструментальной роли, т. е. как средство для других целей. Таковыми были, во-первых, занятия теологией, которые предполагали получение предуготовительных знаний, во-вторых, что бывало несравненно чаще, тривиум и квадриум обслуживали нужды богослужебной практики или служили под­готовке для выполнения обязанностей по управлению государством. Инструменталыфсть изучения античных «семи свободных искусство исключала какое-либо подобие развития знания и наук долгие века после падения Римской империи и завершения античной культу­ры . Коренное отличие последней от наступившей эпохи состояло в том, что для античного грека и римлянина образование и наука никогда не были только средством для других целей. Они имели еще и огромную самостоятельную ценность. Вне образования и науки, как счита­ли греки и римляне, невозможно очеловечивание человека, переход от его хаотически варвар­ского состояния к гармонически упорядоченному космическому существованию. Необразо­ванный и невежественный человек никогда не будет свободным, он так и останется рабом внешних обстоятельств или своих страстей. В свободе же высшее достоинство человека, тогда как рабство предназначено для худших из людей. Об этом античный человек помнил всегда, и то, что образование, изучение наук и, в частности, «семи свободных искусств» делало из невежды образованного человека, означало одновременно некоторое подобие его второго рождения уже в собственно человеческом качестве.

6. Что являлось центром образования в период варваризации культуры? Каково было отношение к образованию светской власти (на примере Карла Великого) и высших слоев общества в этот период?

Высокое Средневековье умело совместить расцвет образования и науки с тем, что не в них виделись цель и смысл человеческого существования, в эпоху же, когда Античность исчезала, а Средние Века еще не наступили или только еще начинались, в эту эпоху образо­вание не только не развивалось, оно едва теплилось, находясь под постоянной угрозой ис­чезновения. Во всяком случае, престиж у него был минимальный. Сосредоточено оно было почти исключительно в монастырях. Соответственно, хоть сколько-нибудь ученый человек был, кок правило, монахом. Новая варварская знать за редким исключением оставалась неграмотной и не видела в этом для себя никакого бесчестия или ущерба. Насколько обяза­тельным, начиная с VI в., становилось крещение и принятие христианства, настолько же необязательным и случайным могло быть приобщение к античной образованности. Еще во времена императора Карла Великого (768-814 гг.), когда появилась первые признаки окон­чания культурного безвременья и повсеместно при монастырях и епископских резиденциях стали открываться школы, образованного человека, если он не монах или клирик, можно было встретить чрезвычайно редко. Сколько-нибудь точных данных об образовании мирян при Карле Великом не сохранилось. Но очень показательна в этом отношении фигура самого императора. Карл Великий отличался от своих предшественников большим рвением к уче­нию и наукам, в которых он преуспел как никто из царственных особ своего времени. Каковы же были его реальные успехи? Об этом свидетельствует биограф и подвижник Карла Эйнхард: «Не довольствуясь только отеческим языком, он прилагал старания к изучению языков иностранных.

7. Расскажите о «семи свободных искусствах» Античности.

Заметно сместили акценты во всецело античном характере «семи свободных искусств». Как и в античные времена, оно начиналось грамматикой по учебнику римлянина Доната. Тот, кто приступал к грамматике, обыкновенно уже проходил начальную ступень образования, знал азбуку, начатки чтения и письма по латыни, поэтому он приступал к чтению латинских, почти исключительно языческих авторов. Ученик набирал словарный запас, осваивал грам­матические правила, иногда даже правила стихосложения. Однако содержание текстов почти полностью игнорировалось, его практически не замечали, так как тексты рассматривались чисто формально, в качестве примеров для упражнений, примеров, которые сами по себе лишены всякого интереса. Их читали, но не прочитывали.

Вслед за грамматикой шло изучение риторики, то есть искусства красноречия. Обраще­ние к ней было достаточно странным и удивительным, так как фигура ритора, неотразимо убедительно ораторствующего перед собранием свободных граждан на городской площади, совершенно чужда для рассматриваемого периода. До известной степени риторика по-прежне- му остается искусством, но связана она теперь не столько с устной, сколько с письменной речью. Вообще говоря, изустное слово в этот период не менее значимо, чем в античную эпоху. Очень часто устно заключаются деловые соглашения, к устной речи апеллируют на судебных процессах, устно дают клятвы и обеты и т. д. И все-таки устная речь теперь не соотнесена с искусством, которое нужно в себе специально вырабатывать более или менее длительным обучением. В рамках риторики обучались прежде всего тому, как в образцовом порядке составлять деловые документы: письма, грамоты, послания и т. п. Поскольку они связаны с государственно-правовой сферой, то заодно изучение риторики давало некоторый мини­мум правовых знаний. Момент собственно красноречия, как это имело место в Античности, в риторическом образовании отставлен на задний план. Здесь вполне ощутимо коренное изменение культурной ситуации, которое дает о себе знать и в собственно средневековую эпоху.

Античность не просто видела в искусстве красноречия существенный и необходимый момент образования человека. Риторическим было античное образование как целое. Человек, не умеющий прекрасно говорить, попросту не мог быть признан образованным, а значит, очеловеченным, свободным, наконец, божественным. Нам сегодня это может показаться странным. Для нас прекрасная речь сама по себе большим достоинством не обладает, так как мы готовы высоко оценить прежде всего, «что» говорит человек и только потом «как». Само слово «риторика» давно стало в обыденной речи синонимом едва ли не пустословия. Античный человек, в отличие от современного, совсем не готов был разделять в словесности «что» и «как», содержание и форму. Вне совершенной формы никакой глубины содержания для него не существовало. Да и что значит — глубокое содержание? Глубокое ведь — это еще и смутное и темное, а неясность и темнота вызывают ассоциацию с хаосом. Хаос, в свою очередь, указывает на небытие еще не выявленного или уже распавшегося. Так что, какое- нибудь вдохновенное бормотание мудреца, если оно не связано с культовым действием, ни­какого впечатления на античную аудиторию не производило. Оно служило знаком чего- то очевидным образом низменного и недостойного. Во всем ценились оформленность, лад и строй, гармония и созвучие, соразмерность и пропорциональность. Та же риторика, обучая прекрасной речи, тем самым не просто учила плетению словес, безразлично умных или глупых, она помогала выявлению и последовательному движению смысла. То, что не оформлено в достаточной мере, останется, с точки зрения Античности, бессмыслицей или недомыслием. Конечно, античный человек не был так прост, чтобы воспринимать всякую речь, составленную по правилам красноречия, как глубокомысленную. Но обратное остава­лось верным в любом случае: отсутствие всякого красноречия указывало на коренные недо­статки мысли. Следующей дисциплиной — диалектикой — завершалось обучение тривиуму, составляв­шему первую и чаще всего единственную ступень образования в V-VIII вв.

Вторая ступень образования — квадриум — открывался арифметикой. Она понималась прежде всего как искусство счета и включала в себя решение задач. Ввиду своей полной элементарности и даже примитивности, никакой наукой в этот период арифметика не была. Ее изучали, скажем, в перспективе применения к календарным расчетам и в первую очередь исчисления Пасхи. Само это исчисление происходило уже в рамках второй дисциплины квадриума — астрономии. Как арифметика, так и астрономия влачили остаточное суще­ствование, столетиями дожидаясь для себя лучших времен. Арифметика сохраняла свое место в образовании лишь по инерции и потребности в простейших расчетах. Сколько-нибудь усложненные математические выкладки были невозможно не только из-за общего и резкого падения уровня, но и потому, что они стали внутренне чужды даже немногочисленным образованным людям послеантичного времени.

8. Какие дисциплины из «семи свободных искусств» Античности особенно почитались в V–VШ вв.? (Как изменились акценты в отношении тривиума в этот период?)

Следующей дисциплиной — диалектикой — завершалось обучение тривиуму, составляв­шему первую и чаще всего единственную ступень образования в V-VIII вв. Никакого отно­шения к философскому методу, связанному для нас прежде всего с именем Гегеля, диалек­тика не имела. Точно так же не была она и искусством спора, как в античную эпоху. Слово «диалектика» надолго прикрепилось к предмету, разбиравшему начатки аристотелевской логики в изложении позднеантичного автора Боэция.

9. Сравните античное и раннесредневековое (на примере Рабана Мавра) отношение к математическому знанию?

В рассуждениях Рабана Мавра, так же как и у античных философов, происходит восхож­дение к вечному и божественному через число. С одной, правда, разницей. Для античного философа, пифагорийца или платоника, число не просто указует на божественную реаль­ность, но и само божественно. Поэтому операции с числами как таковые, то есть математи­ческие исчисления —• это в известном смысле поиски сущности мира, его божественного первоначала. Для Рабана Мавра решение математических проблем само по себе лишено всякого смысла. У него число — это число чего-либо. Как чистое количество, оно Рабана Мавра совершенно не интересует. Поэтому число всегда указывает на некоторую внешнюю реальность. В нашем случае это реальность соотнесенной с Богом человеческой жизни. Рабан упирается мыслью в число 40, и вот оказывается, что оно наталкивает его на благочестивые размышления. Сами по себе они могли бы состояться и вне обращения к числам. Последние здесь лишь удобный предлог тому, чтобы напомнить себе и другим некоторые душеспаси­тельные истины, и прежде всего о необходимости сорокадневного поста. Конечно, чтобы поститься 40 дней обязательно нужно знать число 40 и уметь считать до 40. Однако христиа­нин постится именно этот промежуток времени не потому, что в числе 40 есть какой-то особый, ему принадлежащий смысл. Из этого числа само собой не вытекает продолжитель­ность поста и ничего в нем оно не объясняет.

10. Какую трансформацию прибрела геометрия в период варваризации культуры?

Отсутствие настоящего интереса к математическому знанию очень характерным образом отразилось на трансформации еще одной дисциплины квадриума — геометрии. Геометрия, имеющая отношение к линиям и фигурам, в позднеантичную эпоху изучалась в пределах арифметики. Здесь учениками постигались простейшие практические приемы вычисления площадей. В качестве же самостоятельного «свободного искусства» геометрия соответствовала тому, что для Античности было географией. Правда, теперь география стала описанием