Основные принципы неокантианской социологии. Понятийный аппарат. Методы. Главные проблемы

Неокантианство в русской социологии получило свое развитие в русле баденской (или фрейбургской) школы, принципы которой были разработаны профессорами Фрейбургского университета в Германии Г. Риккертом и В. Виндельбандом. Обоснование новых подходов к процессам научного познания они начали с того, что все науки разделили на две крупных категории — науки о природе и науки о культуре — и, в соответствии с этим разделением, все виды познавательной деятельности отнесли, согласно предложен­ной ими терминологии, к номотетическим (естественнонаучное познание) и идиографическим (социальное познание). Принципи­альное отличие социального познания они видели в уникальности и неповторимости изучаемого объекта. Этим определялась и главная задача неокантианской методологии: поиск таких средств, которые могли бы сделать индивидуальное доступным пониманию. Предло­женный новый подход в науках о культуре основывался на установ­лении отношения индивидуального к ценностям.

Баденская школа с ее социально-гуманитарной ориентацией во многом способствовала развитию в России своих оригинальных теорий, в которых получали осмысление события общественно-по­литической и культурной жизни страны, ее история. Общим для развития западноевропейской и российской неокантианской мысли было следование единым принципам во взгляде на изучение обще­ства и приоритет, который отдавался теоретическим и методологи­ческим аспектам социологических исследований. При этом исклю­чительное внимание обращалось на гносеологию как область реали­зации сознательной установки на активный поиск новых средств анализа социальных явлений.

Основной пафос нового направления в социологии состоял в убеждении, что социологию необходимо вывести из того тупика, в который ее завел позитивизм с его верой в универсальные возмож­ности естественнонаучной методологии. С этой целью резкой крити­ке были, прежде всего, подвергнуты провозглашенные Коптом и Спенсером принципы изучения исторического процесса: описательность методов традиционной историографии, взгляд на историю как на цепь событий, инициируемых выдающимися личностями. В России признаки такого рода критицизма зарождались в недрах самого позитивизма, где, начиная уже с трудов Лаврова, Михай­ловского, Кареева, были сильны традиции критики социал-дарви­низма. В контексте этой критики зарождались ростки ценностного подхода, что с особой очевидностью проявилось в отечественной философии истории, прежде всею в значительно опережавших за­падную социальную мысль фундаментальных исследованиях Кареева. Знание этих истоков крайне важно для понимания специфики рус­ской школы неокантианской социологии.

Реализация исследовательской программы, намеченной неокантианским течением в социологии России, сопровождалась дискус­сией, в центре которой были вопрос о сущности исторической теории и метода и выяснение возможности превращения истории, в строгую науку. Ключевым понятием методологии становится катего­рия долженствования, которая призвана выражать явление абсолют­но самостоятельное, не зависящее от каких-либо социально-исто­рических факторов. Новгородцев определял категорию долженство­вания как средство решения нравственной проблемы на основе «априорных указаний нравственного сознания».

Предмет и задачи социологии получают новое определение, будучи поставлены в связь с исследованием закономерностей пси­хической деятельности и выявлением особого рода отношений - психической причинности и необходимости. Наполняется новым содержанием одно из основных понятий социологии — категория исторического прогресса.

Неокантианская школа в социологии стала не только крупным научным событием. Она составила часть всей общественной и куль­турной жизни страны, отразив в себе социокультурный и интеллек­туальный запрос целой исторической эпохи. Идеи неокантианства проповедовали наиболее авторитетные научные силы России тех лет, среди которых ведущая роль принадлежала ученым-правоведам. Понять во всей полноте и масштабности это интереснейшее явле­ние русской культуры можно лишь с учетом всей сложившейся в стране к началу XX века общественно-политической ситуации, особой духовной атмосферы, а также событий, происходивших в других государствах и оказывавших влияние на российскую жизнь. Общеевропейский кризис культуры отозвался в России явственным ощущением необходимости перемен и усилением интереса к обще­ственным наукам, и особенно к проблемам теории и истории права. Утрата веры в прежние идеалы сопровождалась отказом от моделей будущего, создававшихся на рационалистической основе. Социальная мысль начинала переориентироваться с общества в целом на чело­века, на внутренний мир личности. Новая предметная ориентация социального знания была следствием и отражением происходивше­го в это время активною поиска путей и средств совершенствова­ния общественных отношений.

В это же время начинают подвергаться пересмотру мировоззрен­ческие основания научного мышления. Разочарование в рационали­стских моделях будущего и переориентация социальной мысли с общества на отдельную личность, человека с его внутренним ми­ром, сопровождались призывами к восстановлению в своих правах философии и возвращению прежнего статуса теории познания. В ме­тодологии идет вытеснение объективного метода и замена его цен­ностным подходом. В европейской мысли в этот период форми­руются новые направления: философия жизни, интуитивизм, пер­сонализм и др. В России набирает силу умственное движение интел­лигенции, объединившейся под лозунгом борьбы за идеализм. Главная цель этого движения формулировалась в виде требования укрепления авторитета духовности, понимаемого как власть души, морали и свободы воли. Ведущими темами социальных исследований стано­вятся обновление правовых отношений и правовая личность. Таким образом ученые-правоведы заявили о себе как о главной духовной силе, претендующей на лидирующее положение в новом умствен­ном движении века.

Став значительным явлением научной и культурной жизни Рос­сии, неокантианство отразило в себе тот момент истории страны, когда перед лицом глубочайшего духовного кризиса интеллигенция, осознавая свою ответственность перед народом и историей, считала себя обязанной искать ответы на мучившие российское общество вопросы и прокладывать пути выхода из кризиса. Крупнейшие уче­ные начата 20 столетия, разделявшие идеи неокантианства, при всех различиях их частных интересов и конкретной тематики их исследований, были едины в своем отношении к праву как к про­цессу творческого созидания, в котором каждый индивид должен принимать духовно-деятельное участие и которое регулируется эти­ческими запросами.

В центре внимания отечественных социологов неокантианского направления оказалось, таким образом, неудовлетворительное со­стояние правосознания в стране. Именно в этом они усматривали главную причину кризисных явлений. Роковое заблуждение россий­ского общества, и, прежде всего, его наиболее сознательной час­ти—интеллигенции, они видели в неразвитости правовых отноше­ний, в наблюдаемых на каждом шагу искажениях правовой идеи, неизбежно порождающих правовой нигилизм. Показателем слабости правовой жизни были бытующие и обществе крайние точки зрения на право, в котором одни видели форму закрепления этического минимума, другие — лишь инструмент принуждения. Скептическое отношение (прежде всего в среде интеллигенции) к правовому го­сударству, неверие в возможность последнего обеспечивать соци­альный прогресс, представление о правовых отношениях как якобы не связанных с нравственной жизнью — все это служило тормозом для нормального развития общества. Б. А. Кистяковский в связи с этим писал, что юристы не смогли оказать влияние на правосозна­ние русской интеллигенции, и оно продолжало пребывать в притуп­ленном состоянии. Причиной такой безысходности, считал ученый, было «застарелое зло»: отсутствие прочного правового порядка в обыденной жизни русского народа. Из этого следовал вывод, что недооценка роли правовых норм в общественной жизни есть резуль­тат искаженного представления о праве как социальном институте, непонимания того, что право по сути дела есть единственная дис­циплинирующая социальная система и потому лишь благодаря на­личию права возможно достижение социального порядка.

В своих исследованиях философско-этическихи психологических аспектов правовой деятельности представители неокантианства ис­пользовали ту часть учения И. Канта, в которой великий мыслитель прошлого показал, что трагедия человеческою духа с предельной остротой обнажается в сфере практической жизни. Именно здесь обнаруживается несовпадение чувств и стремлений индивидов с внешним ходом событий, когда на каждом шагу человек убеждается в недосягаемости полного соответствия между своим внутренним «Я» и окружающим миром вещей. Совершенный мир, как это убе­дительно доказал Кант,— всего лишь абстракция. Реальная жизнь далека от совершенства, в ней все изменчиво, разрозненно, суетно, преходяще. Парадоксальность ситуации, в которой оказывается чело­век, состоит в том, что только через изменчивое и преходящее он приобщается к абсолютному. Никаких других способов для этого нет.

Канту удалось обнаружить ту силу, которая помогает человеку выходить из трудных ситуаций, порождаемых двойственной приро­дой сознания, свободного в собственной основе и связанного при этом внешними обстоятельствами. Не бесстрастные логические опе­рации, а вдохновение и нравственный порыв — вот тот механизм, тот внутренний источник духа, в котором философ увидел чудеса и тайны не менее глубокие, чем тайны мироздания. Он показал, что именно внутри нас, в недрах сознания, в чувствах и стремлениях человека заключена самая несомненная истина. Поэтому-то, по глубокому убеждению Канта, приступая к изучению окружающего мира, человек должен начинать с познания себя. Представителям неокантианской школы были особенно близки поиски философом прочных оснований неотъемлемых элементов сознания, каковыми для Канта являлись нравственные, религиозные, этические пережи­вания. В философском оправдании самобытности и независимости нравственно-религиозных исканий и их связи с сущностью челове­ка последователи Канта увидели великое поучение, напоминание о том, что и высочайший сан, и власть, и гений — все это со време­нем исчезнет, рассыплется прахом. И лишь над великими словами не властно время. Таким великим словом стало для них учение Канта, этот, по словам Новгородцева, драгоценнейший светильник «для свободной веры нового свободного человека». Творческое отно­шение к философии своего великого предшественника неокантиан­цы выразили в форме девиза: «Понимать Канта это значит идти далее него».

5.3. Взаимоотношения между правом и нравственностью.

Ослабление в обществе доверия к силе права как основной показатель кризиса правосознания было предметом активного об­суждения в среде юристов разных поколений — от Б. Н. Чичерина до Л. И. Петражицкого. Впервые мысль об утверждении силы права и необходимости вытеснения ею господствовавшего в стране права силы была отчетливо сформулирована Вл. Соловьевым. Неокантиан­цы видели в этом огромную заслугу философа, поскольку таким образом он приблизился к обоснованию высшей задачи права: слу­жить целям общественного прогресса и укреплению в обществе нравственных начал жизни. Подобный взгляд на институт права составляет необходимую основу для реализации главной функции государства, которая заключается не только в обеспечении нор­мального существования общества, но и в создании при этом таких условий, чтобы граждане страны могли, по выражению Новгородцева, жить «достойным или идеальным образом».

Государство, согласно неокантианским принципам, может и должно быть институтом, который направляет движение общества по пути к достижению идеального блага, ограничивая силы зла. Это есть то, что понимается под правовым государством. Заботой о создании такого государства было продиктовано обращение ученых к анализу нравственных основ социальной жизни и особенностей взаимоотношений между правом и нравственностью.

Интерес к нравственному сознанию в теориях русских неокан­тианцев был вызван, прежде всего, тем, что лишь оно одно, по их убеждению, способно верно определять направление социального развития. Причем, и это особо подчеркивал Новгородцев, нрав­ственное сознание дает «не указания только, а категорические ве­ления, не условные советы, а безусловные предписания». Откуда, как не из содержания нравственного сознания, черпает человек свои представления о том, что такое свобода или рабство, равен­ство или неравенство, право или произвол? Лишь с помощью нрав­ственной оценки создается тот надежный теоретический фундамент, который позволяет судить историю и предусматривать возможные результаты социального развития. Нравственную же оценку выраба­тывает школа естественного права в юриспруденции, основываясь на принципах моральной философии.

Опора на естественное право помогает осмысливать вечные ус­тои морального сознания, важнейшие принципы которого состав­ляют личность, свобода, справедливость и любовь. Естественное право ориентируется на те начала, которые питают прогрессирую­щее правосознание. Поэтому обращение к нему оберегает исследо­вателя от «мелкой» практики и теоретической односторонности. В этом неокантианцы видели бесспорное преимущество своих взгля­дов перед позитивистской теорией общества с ее туманной соци­альной динамикой. Каждая эпоха, замечали они, приносит новый материал для размышлений, идеи же и идеалы остаются теми же. Следуя этой логике, представители неокантианства придают важное значение, особенно на переломных исторических этапах, очищению теории естественного права от заблуждений. Без такой работы, счи­тают они, невозможно поставить незыблемые принципы естествен­ного права на службу новым общественным задачам.

В трактовке естественного права неокантианская школа отступи­ла от традиционного взгляда на него как на совокупность норм, устанавливаемых общественным договором. Для всех разделяющих идеи неокантианства, естественное право есть та неизменная, абсо­лютная ценность, которой обладает каждый человек с момента его рождения. В этом они продолжают развивать высказанную Вл. Со­ловьевым мысль о минимуме добра, гарантируемом от рождения

всем людям без исключения. В содержание этого минимума включа­ется право индивида на обеспечение всем необходимым для нор­мального человеческого существования и, кроме того,— право на образование и право на защиту естественной среды обитания. В пос­леднем случае подразумевается запрет на бесконтрольное вмеша­тельство в природные процессы с корыстными целями со стороны кого бы то ни было.

Одним из непосредственных предшественников неокантианской школы в России в трактовке сущности права был Б. Н. Чичерин, который обратил внимание на неправомерность отношения к праву исключительно как к форме выражения соотношения сил и инте­ресов, как к инструменту запрета и обвинения. Это положение послужило отправной точкой для дальнейшего анализа природы и назначения права в трудах многих авторов — от Новгородцева до В. Гессена. Чичерин, обративший внимание на недооценку этичес­кого аспекта права, настаивал на доскональном изучении природы и права, и нравственности как явлений, регламентирующих чело­веческое поведение. В противном случае, как считал он, у нас не было бы возможности судить о выполняемых ими социальных фун­кциях. При этом, в отличие от Вл. Соловьева, он видел между ними не только количественные, но и глубокие качественные различия. В связи с этим Чичерин предложил различать два вида этики: эти­ку справедливости и этику любви (добродетели). Это позволило уточ­нить выполняемые ими функции: прерогативу права составляет все то, что связано с установлением юридической справедливости, а к сфере нравственности он относил предписания воздавать каждому свое. Вся область нравственных отношений согласно такому подходу определяется законом любви, который повелевает человеку жертво­вать собой ради ближнего.

Таким образом, Чичерин обратил внимание на те различия, которые коренятся в самой природе права и нравственности: юри­дический закон наделен принудительной силой, которая полностью отсутствует у нравственного закона. Право — это свобода, определя­емая законом, нравственность — долг, подсказываемый человеку его нравственным чувством. Право регулирует массовое поведение лю­дей в обществе, а нравственность воспитывает у каждой личности сознание долга, чувство ответственности. И, наконец, право помо­гает личности обрести уверенность в своей правомочности (вырабо­тать сознание правомочности), нравственность же ориентирует че­ловека на самосовершенствование.

К исследованию права и нравственности первыми в России приступили Чичерин и Вл. Соловьев, взяв за основу кантовское понимание права как нормативно-этически значимого свода пра­вил, вытекающих из идеи презумпции независимости каждого че­ловека. Состояние же независимости трактуется Кантом как свобо­да, через понятие которой выражается главная идея его трансцен­дентальной этики — идея автономии личности. Согласно Канту, право и нравственность есть внутренне самостоятельные и в то же время взаимосвязанные явления. Русские последователи философа, разви­вая эти положения, подвергли замеченную Кантом взаимосвязь тщательному изучению. Это помогло им очистить естественное пра­во от неверных толкований и вместе с этим обратиться к аргумен­тации в пользу восстановления в правах философии. Все это посте­пенно подготавливало почву для разработки новых подходов к изу­чению личности, свободы, нравственного идеала, долженствования и ценности, понятий, которые в теориях неокантианцев наполня­лись новым содержанием.

Большое значение в концепциях русского неокантианства при­дается проблеме отношений между личностью и государством, в которых определяющая роль отводится нравственной автономии личности. Здесь взгляды отечественных неокантианцев во многом совпадают с воззрениями русских религиозных философов начала XX века, провозгласивших борьбу за автономию личности и дости­жение личной свободы своим главным принципом. Этим определя­лась общность позиций обоих течений в их борьбе против филосо­фии и социологии позитивизма.

Под автономной личностью, реализующей в своей деятельности, в соответствии с абсолютным нравственным законом, общественный идеал, теоретики русского неокантианства имели в виду не нечто абстрактноеи обобщенное, а вполне конкретную личность, которая живет и действует в определенную историческую эпоху. По опреде­лению Новгородцева, личность составляет незыблемую основу и высшую норму нравственности, содержание же последней черпает­ся и! конкретных условий исторически конкретного общества. Об­ращение к учению Канта и развитию его идей в трудах Б. Чичерина и Вл. Соловьева составило ту основу, на которой оказалось возмож­ным соединить объективноеи субъективное и соотнести содержание научного знания с миром абсолютных ценностей.

Представители неокантианства в русской социологии наряду с разработкой теоретических и методологических проблем известны как поборники развития эмпирических методов: применения непос­редственного наблюдения, опросов, эксперимента, количественно­го анализа и др. В. М. Хвостов в связи с этим подчеркивал, что для разработки и применения эмпирических методов необходимо созда­вать специальные лаборатории, от деятельности которых будет за­висеть успех дальнейшего развития социологических исследований.

Неокантианская школа в русской социологии, появившаяся на зрелом этапе развития науки, смогла просуществовать короткое время. Как крайне идеалистическое направление она прекратила свое су­ществование в России вскоре после революционных событий 1917 года. Несмотря на это она успела обогатить науку рядом цен­ных открытий, оригинальной постановкой фундаментальных про­блем философского и социологического знания, выдвинула ряд крупных имен исследователей, внесших весомый вклад в разработку сложных и малоизученных и отечественной и мировой науке проблем. С позиции неокантианства была предпринята обстоятельная критика позитивизма, сохранявшего в течение длительного времени господствующее положение в обществоведении. Благодаря этой кри­тике стала еще более очевидной несостоятельность натуралистиче­ских и редукционистских методов, используемых сторонниками по­зитивизма.

Неокантианству как направлению отечественной социологии принадлежит совершенно особое место по тому воздействию, кото­рое она оказала на общий процесс развития социального познания. Как признанный лидер антипозитивистского движения, она сыгра­ла роль катализатора, ускорившего процесс преодоления остатков традиционной «публицистичности» отечественной социологии и, тем самым, способствовавшего усилению ее теоретического содержания. Искоренение «публицистического любительства» было, по словам А. С. Лаппо-Данилевского, важнейшим условием повышения уров­ня научности русской социологии. Деятельность неокантианской шко­лы оказала стимулирующее воздействие на развитие всей отече­ственной социологии, вызвала обострение борьбы между течения­ми, чем был ускорен процесс уточнения и обоснования теоретико-методологических позиций всеми направлениями. Одним из наиболее наглядных результатов этого процесса стало окончательное оформ­ление социологии неопозитивизма.

Самобытный характер неокантианских теорий, созданных в усло­виях России, оригинальность тематики, уникальность подходов и на­учных разработок стали причиной большого интереса к деятельности этой школы на родине неокантианства — в Германии. Знаменателен сам по себе факт публикации уже в конце XIX века первого науч­ного социологического труда крупнейшего представителя русского неокантианства Б. А. Кистяковского — не в России, а в Германии (на немецком языке). Академическую ценность идей русских неокан­тианцев признавали ученые западных стран, и это притом, что на Западе знакомство с состоянием социологии в России было более чем слабым. В то же время по оригинальности постановки проблем, по уровню исследований и характеру отражения в них специфики российской действительности, исторических и культурных традиций России представители русского неокантианства в социологии могли достойно соперничать со своими западными коллегами. И обогащать своими открытиями мировую социологическую мысль.

Неокантианское направление в социологии России остается пока наименее изученным по сравнению с другими научными школами. Историкам социологии еще предстоит исследовать условия и пред­посылки его зарождения, ту роль, которую сыграло это течение в критике позитивизма и марксизма, что предполагает обращение к более широкому материалу и, прежде всего, ко всему разнообразию процессов развития социально-гуманитарного знания в момент за­рождения неокантианства. Особенностями того времени были ин­тенсивная разработка новых разделов психологической науки, уско­рение процесса социологизации знания, перестройка наук, и не только гуманитарных, в их движении к единству.