СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ КОЛОНИЙ

Возникшее в XVII в. на Атлантическом побережье Северной Америки общество белых колонистов не испытало на себе вековых наслоений пред­шествовавших эпох — ни рабовладельческой, ни феодальной формаций. Однако правители Британской империи, стремясь «сделать Новый Свет прочным оплотом реакции», активно содействовали утверждению в ко­лониях сильного правящего класса крупных землевладельцев, насаждая феодальную земельную собственность и феодальные порядки.

В течение первых двух третей XVII в. английские короли щедрой ру­кой раздавали американскую землю в феодальную собственность влия­тельным аристократам, состоятельным дворянам, вельможам и фаворитам двора. Королевские хартии на владение землей в Америке были пожало­ваны лорду Балтимору — на Мэриленд и большую часть Делавэра, сэру Р. Джорджесу — на провинцию Мэн, Дж. Мэзону —на Нью-Гэмпшир, группе, состоявшей из восьми человек — лордов, генералов и придвор­ных, — на Каролину, Уильяму Пенну — на территорию в 47 млн. акров, составившую впоследствии Пенсильванию, герцогу Якову Йоркскому — на колонию Нью-Йорк и т. д.

К концу XVII в. в Северной Америке возникло более 10 обширных феодальных владений (Мэриленд, Каролина, Нью-Йорк, Западный Нью-Джерси, Восточный Нью-Джерси, Пенсильвания, Мэн, Нью-Гэмпшир, Делавэр и др.) Колонии, принадлежавшие отдельным лицам, назывались собственническими. Богатейшие лорды, номинально признававшие себя вассалами английского короля, располагали почти 9/10 территории тог­дашних британских владений на Атлантическом побережье Западного по­лушария. Корона наделила их фактически неограниченной исполнитель­ной, судебной и законодательной властью. Крупные феодалы создавали собственные вооруженные силы для защиты своих владений. Лорд Балтимор, например, по дарованной ему королем хартии «имел право объяв­лять войну, заключать мир, назначать всех чиновников, включая судей, управлять по законам военного времени, миловать преступников и жа­ловать титулы».

Распоряжение землей всецело относилось к компетенции феодалов и их управляющих. Они же устанавливали и взимали фиксированную рен­ту. С целью предотвращения раздела поместий здесь широко использо­вали феодальные законы о неотчуждаемости земли и принцип первород­ства — майорат. Земля не подлежала изъятию за недоимки или долги ее владельца. Наследник не мог продать землю или ее часть, подарить или передать другим лицам.

Прибывшие в эти колонии свободные европейцы в большинстве слу­чаев не становились вольными земледельцами. Они могли получить надел от лорда-собственника лишь в пожизненное пользование как феодальное держание (ст. 102 конституции Каролины 1669 г.). Никто «не имел права свободно уйти с земли ее хозяина и жить в другом месте без получения письменного разрешения от лорда за его личной подписью и печатью».

Все держатели участков обязывались ежегодно выплачивать их хозя­ину фиксированную ренту. В Виргинии, например, размер ренты в XVII—начале XVIII в. составлял примерно 12 пенсов за каждые 50 акров.

Насаждение феодальной собственности и феодальных порядков с не­которыми несущественными отличиями происходило и в так называемых королевских колониях, которые находились под непосредственным управ­лением короны (с 1623 г. — Виргиния, с 1685 г. — Нью-Йорк). В каждую провинцию (за исключением корпоративных Род-Айленда и Коннекти­кута) английский король назначал губернатора.

На протяжении всего XVII в. в собственнических и королевских ко­лониях основной формой земельных пожалований являлся так называе­мый подушный надел. Это система земельной политики сначала появи­лась в Виргинии. С целью ускорить ее заселение здесь было объявлено, что каждый, кто за свой счет перевезет в колонию других лиц, получит 50 акров земли на себя, на каждого члена семьи и на каждого пересе­ленца. В Северной Каролине каждому состоятельному колонисту, пере­ехавшему за свой счет через океан, предоставлялось в держание 150 ак­ров. По стольку же он получал и на каждого рабочего-мужчину, приехав­шего с ним. С полученных земель уплачивалась фиксированная рента — 1 пенни за акр. В Мэриленде и Делавэре состоятельный переселенец. получал 100 акров на главу семьи, 50 акров — на каждого ребенка до 16 лет и, кроме того, 100 акров за каждого привезенного на его средства работника. Земля, получаемая по праву на подушный надел, обклады­валась различными феодальными повинностями, главной из которых являлась фиксированная рента (правда, в ряде колоний вновь прибыв­шему предоставлялась отсрочка по выплате ренты до 7 лет) .

Система подушного надела создавала почву для различных мошенни­ческих сделок и способствовала быстрому обогащению «рыцарей перво­начального накопления». Например, за одну и ту же партию работников или рабов положенные подушные наделы могли получить не только те, кто действительно оплатил их переезд через океан, но и капитан судна, доставивший их в Америку, и плантатор, закупивший их на невольничьем рынке.

В собственнических и королевских колониях подушное наделение зем­лей стало основным фактором возникновения крупных хозяйств. В боль­шинстве мест не существовало предельного ограничения для поместья, слагаемого из подушных наделов, за исключением Джорджии, а также Нью-Йорка, где под давлением рядовых поселенцев был установлен ли­мит — не более 2 тыс. акров.

Особенно охотно земельные пожалования предоставлялись состоятель­ным поселенцам, располагавшим трудом значительного числа работни­ков. При немедленной уплате наличными 100 ф. ст. им отводилось 5 тыс. акров и устанавливалась ежегодная рента в размере 1 шиллинга за 100 акров. Не обладавший такой суммой переселенец мог надеяться лишь на аренду участка размером не более 200 акров. Для него устанавлива­лась рента в размере 1 пенни за акр. Отдельные земельные пожало­вания достигали огромных размеров. В Пенсильвании, например, они равнялись 10—60 тыс. акров.

В колонии Нью-Йорк феодальное землепользование (система патро-натства), введенное еще голландцами, действовало почти без изменения и после ее захвата англичанами. Обширные земельные угодья, занимавшие каждое от 50 тыс. до 1 млн. акров, принадлежали нескольким семейст­вам— Ван Ренселлерам, Филипсам и др. Ван Ренселлеры огородили вдоль р. Гудзон 700 тыс. акров земли. Имения обрабатывались аренда­торами, которые должны были уплачивать арендную плату и фиксирован­ную ренту. Помимо аренды земли, в Нью-Йорке раздавались и подуш­ные наделы тем, кто мог добраться в Америку за свой счет. Колонист получал земельный участок такого размера, который он со своей семьей мог самостоятельно обрабатывать, и после определенного срока начинал выплату фиксированной ренты.

От собственнических и королевских колоний значительно отличались так называемые корпоративные колонии в северной части Атлантиче­ского побережья (Массачусетс, Коннектикут, Род-Айлонд), созданные раз­личными общинами (большой частью религиозного характера) на средства торгово-промышленных компаний Англии (Плимутской, Дорчестер-ской, Компанией залива Массачусетс, Компанией предпринимателей Но­вой Англии в Америке и др.). Здесь, несмотря на ряд крупных земель­ных пожалований, установившаяся к середине XVII в. система земле­пользования привела к образованию сравнительно мелких ферм. В тече­ние XVII в. земля в корпоративных колониях предоставлялась королем главным образом организованным группам переселенцев — корпорациям или общинам. Их члены получали отнятую у индейцев землю и селились на отведенных им территориях — тауншипах (поселение) или дистриктах (округ). Оставляя часть земли для общего пользования (пастбища, леса и т. п.), поселенцы остальную делили между собой на сравнительно не­большие участки. Например, в округе Дорчестер (Массачусетс) в 1638 г. на одну семью в среднем приходилось по 10 акров. По сохранившимся земельным реестрам в округе Хартфорд (Коннектикут) на 1640 г. сред­ний размер земельных владений составлял 27 акров. В Массачусетсе в округе Эссекс в середине XVII в. около половины ферм владело менее чем 20 акрами, а размеры 76% ферм не превышали 50 акров.

Принцип распределения земли на каждую семью, принятую в ту или иную общину-корпорацию, являлся отличительной чертой землепользова­ния, складывающегося в колониях Новой Англии (Нью-Гэмпшир, Масса­чусетс, Коннектикут и Род-Айленд). В дальнейшем он оказал огромное влияние на формирование национальной системы землепользования после образования независимого государства и на процесс борьбы двух путей развития капитализма в земледелии.

Однако поселенцам корпоративных колоний пришлось вести длитель­ную и упорную борьбу против стремления лордов-собственников из Мэна и Нью-Гэмпшира распространить на их земли феодальные отношения и сбор фиксированной ренты. Большое значение в борьбе за «свободную землю» в этом районе имело введение с 1641 г. в Массачусетсе запрета на обложение фермеров фиксированной рентой, за исключением тех слу­чаев, когда генеральной курией колонии выносилось соответствующее по­становление.

Таким образом, там, где на землях феодалов преобладала система подушного надела (главным образом в южных и среднеатлантических колониях), наряду с крупным феодальным землевладением лордов-собственников зарождались коммерческие плантации. Для привлечения поселенцев феодальные собственники были вынуждены обещать всем, кто желал покинуть Европу, более свободные формы землепользования.

Что же представляли собой люди, приехавшие в Америку и составившие в конечном счете основное ядро первых и последующих поселений. Пожалуй, не будет ошибкой сказать, что колониальное общество, обосновавшееся в приатлантической полосе Северной Америки, образовалось в основном в результате развития капитализма в Англии. Интенсивно проводимые «огораживания» привели к сгону с земли большого числа арендаторов, мелких фермеров и сельскохозяйственных рабочих Британии. Существовавшая уже в то время в городах безработица затруднила поглощение этих людей британской промышленностью. Другая группа, лишенная развитием английского капитализма средств к существованию, включала мелких ремесленников, квалифицированных рабочих, учеников иподмастерьев из ремесленных мастерских. Разорившись у себя на родине, они готовы были попытать счастья за океаном. Среди той и другой группы было много таких, кто, не имея средств на переезд в Северную Америку, добровольно подписывал кабальные контракты (сроком в среднем на 5 лет) и таким образом попадал во временное рабство. Их назы­вали сервентами, или законтрактованными работниками. Они составили подавляющую часть английской эмиграции в Америку в XVII в.

Много людей и особенно детей насильственно продавалось в рабство и направлялось в Америку. Наряду с явными преступниками туда ссыла­лись лица за незначительные проступки, задержанные лишь по подозре­нию в совершении преступления или просто за бродяжничество, — они также попадали в рабство. Огромное большинство переселенцев согла­шалось на рабский труд в течение определенного срока в надежде после освобождения от кабалы стать владельцем своей фермы л своей земли .

Состоятельные колонисты, которые могли не только оплатить переезд через океан, но и привезти за свой счет кабальных работников, состояли из мелких и средних торговцев, предпринимателей и ростовщиков, рас­считывавших быстро разбогатеть на еще не эксплуатируемой территории.

Экономическими мотивами руководствовались и отправлявшиеся в дальний путь младшие сыновья английских аристократов. Земля в Анг­лии обычно переходила от отца к старшему сыну, оставляя тем самым остальных сыновей аристократа безземельными. Переселение в колонии представлялось для многих из них хорошим решением их жизненной проблемы.

Важную роль в переселении за океан играли религиозные и полити­ческие мотивы, хотя во многих случаях экономическая необходимость, религиозные и политические преследования были тесно связаны между со­бой. В период английской буржуазной революции XVII в. в американс­кие колонии в качестве законтрактованных работников принудительно направлялись роялисты, ирландцы, шотландцы.

На первых порах становления колониального общества ведущую роль в хозяйственном развитии играли те южные и среднеатлантические про­винции, где производились продукты на продажу и где колонисты с са­мого начала основывали коммерческие предприятия. Плантации, на ко­торых выращивались табак, а также рис и позднее индиго, стали центром коммерческой системы колоний, в деятельности которой активное участие принимало большое число английских предпринимателей — торговцев, судовладельцев, банкиров, связанных со складывавшимся мировым капи­талистическим рынком.

В этих условиях «колонисты, — указывал К. Маркс, — поступали здесь..., как люди, которые руководствовались мотивами буржуазного производства и хотели производить товары, исходя из точек зрения, с са­мого начала определявшихся не продуктом, а продажей продукта». Па плантациях, основанных на землях феодальных лордов-собственников и обрабатывавшихся в XVII в. главным образом законтрактованными работниками — белыми рабами, К. Маркс уже тогда находил «господство капиталистического производства в земледелии».

Монопольное положение британских капиталистов в колониях зна­чительно облегчало для плантаторов получение кредита, так как финан­сировавшие их банкирские дома Англии имели солидное обеспечение под выданные суммы в виде гарантированных поставок табака, а также зе­мельных владений. Выручка от продажи табака и возможность получить кредит в неурожайный год обеспечивали плантаторам регулярные за­купки необходимых товаров в метрополии. С другой стороны, кредиты ставили плантаторов в зависимое положение. С годами зависимость посте­пенно усиливалась. После распространения плантационного хозяйства на Мэриленд, Южную Каролину и Джорджию они также попали в зави­симость от британского и шотландского торгового и ростовщического ка­питала.

Долговая зависимость плантаторов, а также перекладывание на них британскими торговцами всех издержек по доставке табака и потерь от изменения цен на мировом рынке приводили к значительным трениям между поставщиками и их партнерами. Плантатор, как правило, доволь­ствовался в лучшем случае 50%, в худшем— 10% дохода от продажи та­бака. Недовольство плантаторов в недалеком будущем и явилось одним из источников конфликта между южными колониями и Англией.

Неменьшим источником противоречий были феодальные земельные отношения. Быстрое истощение плодородия почвы под культурой табака заставляло плантаторов искать новые земельные площади. Однако в ряде колоний, особенно в Мэриленде и Южной Каролине, феодальные магнаты не разрешали освоение наиболее пригодных для сельского хозяйства зе­мель. Кроме того, необходимо было еще выплачивать феодалу фиксиро­ванную ренту (официально от уплаты ренты освобождалась лишь небольшая группа лиц, принадлежавших к числу первых колонистов лон­донской Виргинской компании и их наследники), что также вызывало недовольство. Отсюда проистекали не только вражда этой влиятельной социальной группы южных колоний к феодальной земельной знати, но и интерес плантаторов к свободному доступу на земли Запада.

Правом получения подушного надела в Виргинии, Мэриленде и дру­гих колониях, как указывалось ранее, пользовались и небогатые колонисты, добравшиеся за свой счет до берегов Америки. Разумеется, в более благоприятном положении оказывались те из них, кто имел капитал, до­статочный для постройки жилища, обзаведения сельскохозяйственным ин­вентарем, покупки семян, скота и т. п. Вместе с тем и для них приобре­тение участка в уже заселенных восточных районах становилось порой трудным делом, так как земли даже тех немногих мелких ферм, которые с конца XVII—начала XVIII в. начали поступать в продажу, шли по цене в несколько раз более высокой, чем при покупке крупной планта­ции. Другие же свободные колонисты, не обладавшие необходимым капи­талом, в еще большей степени испытывали трудности на пути создания своего самостоятельного хозяйства.

Монополия на землю феодальных лордов-собственников вынуждала основную массу бедных поселенцев уходить на Запад. Они самовольно вторгались на территории, принадлежавшие королю или дарованные им лордам-собственникам. Скваттерами становилось значительное число ко­лонистов, «бежавших от европейского феодализма с целью учредить чисто буржуазное общество». Движение за «свободную землю» получило ши­рокое распространение не только в собственнических и королевских ко­лониях, но и в Новой Англии. Без соблюдения юридических формально­стей скваттеры занимали приглянувшиеся им участки, изгоняли подлинных хозяев—индейцев и начинали полную тревог и опасностей жизнь пионеров границы. Здесь они вступали в длительную борьбу за существо­вание не только с силами природы, но и наемниками феодальных магна­тов, считавших самовольно занятую землю своей собственностью.

С конца XVII в. тысячи скваттеров — свободных европейских имми­грантов, отработавших свой срок, бежавших на волю законтрактованных работников и разорившихся мелких фермеров из старых районов коло­ний, — начали заселять западные районы Виргинии, Мэриленда, Джорд­жии, Пенсильвании, Нью-Джерси. Поэтому если на Атлантическом по­бережье доминировала плантационная система, то в западных районах преобладало мелкое фермерское хозяйство скваттеров, свободное от фи­ксированной ренты и несения других феодальных повинностей в пользу лордов-собственников. Без выплаты феодальной ренты развивались также фермы большинства колоний Новой Англии. Мелкие земледельцы этих районов, как правило, своими силами выращивали пшеницу, кукурузу, овес, рожь, разводили скот и занимались домашним ткачеством.

Анализируя развитие хозяйства таких колонистов, К. Маркс отмечал: «Это — крестьяне, которые в большей или меньшей степени работают сами и которые стремятся главным образом к тому, чтобы обеспечить свое собственное содержание, производить для себя средства существования. Поэтому их главный продукт не становится товаром и не предназначается для торговли. Избыток своих продуктов над тем, что они потребляют сами, они продают, обменивают на ввозимые в колонию промышленные товары и т. п.» Поэтому, приходил к выводу К. Маркс, «основная масса занимающихся земледелием колонистов, хотя они и привозят с собой из метрополии более или менее значительный капитал, не является капи­талистическим классом, и их производство не является капиталистическим производством».

Неоднократные попытки крупных землевладельцев возродить фео­дальное угнетение в Северной Америке порождали нередко ненависть и недовольство колонистов. Особенно оскорбительными для поселенцев являлись требования об уплате фиксированной ренты как знак их фео­дальной зависимости от лорда-собственника.

В XVII в. борьба против ренты носила в основном стихийный харак­тер. Часто задолжавшие фермеры просто скрывались в соседних лесах во время наездов сборщиков. В отдаленных поселениях на западной границе колонисты открыто сопротивлялись сбору ренты и прогоняли сборщиков. В других местах фермеры настаивали на замене денежных взносов нату­ральными. При уплате натурой — табаком, пшеницей или рисом — часто возникали споры между фермерами и сборщиками ренты относительно стоимости товара, его сортности, а также по поводу того, за чей счет бу­дут оплачены расходы по доставке ренты в натуре в амбары лорда-собст­венника. Суровые преследования феодалами и колониальными властями должников в последней четверти XVII в. привели к резким столкнове­ниям с мелким фермерством, которые вылились в ряде колоний в воору­женные бунты. Выступая против крупного землевладения и феодальных повинностей, поселенцы требовали снижения налогового гнета и свобод­ного предоставления земли.

Наиболее драматические конфликты произошли в Виргинии. Ее гу­бернатор и совет рьяно защищали интересы лордов-собственников и анг­лийских торговцев, строивших свое благополучие на труде задавленных долгами и налогами мелких фермеров и белых рабов — законтрактован­ных работников. Создававшаяся здесь система крупного землепользова­ния заставляла менее удачливых поселенцев занимать мелкие земельные участки далеко на западе. Крупные хозяйства Оказывались более эффек­тивными, мелкие фермеры постепенно теряли свои участки. Местная аристократия, британские торговцы и ростовщики использовали нужду в деньгах обанкротившихся фермеров и мелких плантаторов или освобо­дившихся от временного рабства законтрактованных работников. Круп­ные плантаторы и торговцы снабжали их кредитом, который должен был выплачиваться с процентами и в определенное время. Если цена на уро­жай падала, то мелкий фермер оказывался перед опасностью залезть в еще большие долги. До тех пор пока оставалась задолженность, он был вынужден продавать урожай и покупать товары у своего кредитора. В силу этого создавался безвыходный круг зависимости сельских тружеников от земельной и торговой аристократии.

Возникшая во второй половине XVII в. депрессия (в связи с перепро­изводством табака и усилением торговых ограничений Британии) силь­нее всего ударила по фермерам и мелким плантаторам в западной части Виргинии, над которыми висели огромные долги. Скупщики табака заби­рали их продукцию по бросовым ценам, и они таким образом находились под двойным гнетом — местного землевладельца и британского торговца.

В этой обстановке английский король Карл II, предпочитавший рас­плачиваться за свои личные или политические долги землями в амери­канских колониях, передал в 1674 г. лордам Арлингтону и Калпеперу на 31 год права короны на земли почти всей Виргинии. Никогда не бывав­шие за океаном, новые хозяева получили право не только назначать ше­рифов и других колониальных чиновников, но и распоряжаться землями и собирать фиксированную ренту. Несмотря на то что «большинство округов находилось в огромной задолженности», в колонии были введены новые налоги, основная тяжесть которых падала на плечи беднейших слоев фермерства, и приняты строгие меры по взысканию ренты и не­доимок по ней. Само королевское пожалование и меры новых лордов-собственников глубоко оскорбили и взволновали фермерство. К экономи­ческим трудностям прибавилось наступление колониальной аристократии па гражданские и политические права поселенцев: сведены на нет права ассамблеи, которая в определенной степени выражала интересы фермеров, мелких плантаторов и немногочисленных ремесленников, ограничено право фермеров на участие в выборах путем введения имущественного ценза.

Предел народному терпению наступил в 1675 г. при губернаторе Бэр-кли. Произвол крупных феодальных землевладельцев и английской адми­нистрации, коррупция при раздаче земель, строгое взыскание ренты и, наконец, отказ властей принять меры против набегов индейцев на запад­ные поселения колонистов привели к открытому выступлению против земельной аристократии.

Восстание возглавил мелкий плантатор Натаниэль Бэкон. Его отряд двинулся на столицу Виргинии Джемстауп и заставил власти провести выборы в новое законодательное собрание, в котором подавляющее боль­шинство получили сторонники восставших. Собрание не только отменило прежние дискриминационные меры, но и приняло серию актов в интере­сах фермеров, в том числе и закон о предоставлении избирательных прав всем свободным поселенцам.

В декларации от имени народа Виргинии объявлялось о конфискации земельных владений и собственности сторонников губернатора. Восстав­шие фермеры выдвигали требование «дележа богатых имений», отмены фиксированной ренты и аннулирования всех недоимок по ней. Власти ко­лонии объявили Бэкона бунтовщиком и арестовали его. Но, оказавшись па свободе, он собрал новый отряд повстанцев и снова занял Джемстаун. Губернатор назначил Бэкона начальником войска и послал его для борьбы с индейцами, а сам собрал отряд в тысячу человек и бросил его на усмирение бунтовщиков. Восставшие разгромили войско губерна­тора, но их предводитель вскоре умер. Внезапная смерть Бэкона внесла смятение в ряды суеверных повстанцев, и властям уже не стоило боль­ших усилий подавить восстание. 14 вожаков были повешены, имущество многих активных участников восстания конфисковано, почти все демо­кратические завоевания отменены.

Это было первое значительное выступление фермеров и мелких план­таторов против гнета крупных феодальных землевладельцев и колониаль­ных властей, оказавшее огромное влияние на развитие классовой борьбы во всех английских колониях на Американском континенте. Натаниэль Бэ­кон вошел в национальную историю США как предводитель самого круп­ного народного восстания XVII в., как провозвестник революции, потряс­шей Северную Америку ровно через 100 лет.

После разгрома восстания в Виргинии долгое время сохранялось бро­жение среди беднейших слоев населения. В 1681—1682 гг. колонию снова охватила волна мятежей. Взбунтовавшаяся беднота уничтожала посевы табака, поджигала амбары с просушенным и готовым к отправке товаром. Эти стихийные восстания обездоленных и отчаявшихся слоев колопиального населения подавлялись.

Антианглийские и антифеодальные выступления были характерны и для других колоний. Так, население Массачусетса нарушало навигацион­ные акты и другие законы метрополии, препятствовавшие развитию земле­делия, ремесла, промышленности и торговли. В целях охраны интересов господствующих классов метрополии королевское правительство усилило надзор за соблюдением ограничительных мер и распустило законодатель­ное собрание Массачусетса. Вся полнота власти перешла в руки назна­ченных королем губернатора и членов совета. Присланный из Англии новый губернатор сэр Эдмонд Эндрос объявил незаконным прежний раз­дел земли в колонии, что явилось угрозой экономическому существованию основной массы поселенцев. Одновременно губернатор предоставил боль­шие площади английской знати, главным образом за счет общинных земель, считая, что они якобы никому не принадлежат. Эндрос разда­вал крупные участки своим друзьям и приближенным, которые придер­живали землю до повышения цены, а потом распродавали ее и быстро обогащались.

В ущерб основной массе населения губернатор ввел новый порядок налогообложения. Строжайшее ограничение торговли в соответствии с на­вигационными актами привело к повышению цен на многие товары. На протест городской сходки бостонцев против этих мероприятий власти от­ветили запрещением созыва таких собраний. Наконец, попытка Эндроса обложить земельную собственность феодальными повинностями, отменен­ными в 1641 г., и ввести ренту вызвало сопротивление определенной части колонистов.

Распространявшиеся среди народа памфлеты резко осуждали намере­ния губернатора и лордов-собственников заставить поселенцев платить ренту за «земли, доставшиеся им в результате огромных усилий и борьбы с дикой природой, земли, которыми они в течение многих лет владеют на основе самых законных прав, какие только имеются или могут быть у любого народа во всем свете». Трактат «Оправдание революции в Новой Англии» предупреждал фермеров, что за попыткой введения фиксирован­ной ренты может последовать захват и раздел их земель между предста­вителями королевской власти.

После получения известий о свершившейся в Англии «славной рево­люции» 1688—1689 гг. накопившееся недовольство аграрной, торговой и религиозной политикой колониальной аристократии вылилось в широкое народное движение. 18 апреля 1689 г. бостонцы и жители окрестных ферм направились к зданию английской администрации, арестовали Эн-дроса и его помощников и, проведя их по городу, посадили в тюрьму. В сообщении об этом новому английскому королю говорилось, что губер­натор Эндрос пытался отобрать у населения «земли, дававшие продукты и средства, необходимые для существования». Эти последние попытки ввести феодальные порядки в колониях Новой Англии оказались безус­пешными: королевская хартия 1691 г. признала существование свободной земельной собственности без каких-либо повинностей и ограничений.

За восстанием в Массачусетсе последовало свержение королевской ад­министрации в других колониях Новой Англии. Главными завоеваниями восставших были: сохранение земли за их владельцами, восстановление законодательного собрания, некоторая демократизация избирательного права. Причем после этих событий в Коннектикуте и Род-Айленде не только ассамблеи, но и губернаторы избирались колонистами. Восстание фермеров, ремесленников и (купечества в Массачусетсе и сопутствовавшие ему движения в других провинциях Новой Англии имели большое значе­ние в закреплении буржуазных форм земельной собственности в этих колониях и явились важным историческим этапом в нараставшей борьбе североамериканских колонистов против феодальных собственников и ко­лониальной аристократии.

Мелкие фермеры и арендаторы колонии Нью-Йорк давно с симпатией следили за успешной борьбой своих соседей против попыток введения фе­одальных порядков. Еще будучи принцем, будущий король Яков II роз­дал здесь английской знати огромные площади. Свою землю лорды-собст­венники предпочитали сдавать в аренду мелким фермерам, получая с них и арендную плату, и фиксированную ренту. В 1689 г. здесь вспыхнуло восстание под руководством Джекоба Лейслера. Повстанцы свергли де­спотические органы управления, которые находились в руках крупных лендлордов и торговцев, провели выборы в ассамблею и приступили к де­мократическим преобразованиям. Прежде всего они аннулировали зе­мельные и торговые монополии, изменили систему налогообложения в пользу трудящихся колонистов и осуществили ряд демократических ре­форм в области самоуправления. После жестокого подавления восстания в 1691 г. большая часть демократических завоеваний Лейслера была уни­чтожена.

На протяжении 70—80-х годов XVII в. фермерское движение охватило Нью-Джерси, Мэриленд и другие колонии. Восставшие фермеры Нью-Джерси прекратили выплату фиксированной ренты, избрали новую ассамблею колонии и в течение нескольких лет до прибытия английских войск не признавали власти лордов-собственников.

В 1689—1692 гг. колонисты Мэриленда подняли вооруженное восста­ние против крупного собственника лорда Балтимора с целью «защиты жи­телей от насилия, притеснения и уничтожения». Они захватили власть и прогнали лордов. В Лондоне вынуждены были признать эти изменения, и управление провинцией перешло непосредственно в руки короля. Од­нако лорд Балтимор по-прежнему свободно распоряжался своими владе­ниями, а с пожалованных ему земель, как и раньше, взыскивал фикси­рованную ренту, получая ежегодно 700 ф. ст.

Социальные взрывы, происходившие в течение последней четверти XVII в. в разных колониях, не разрешили противоречий между круп­ными феодалами и трудящимися земледельцами. В начале XVIII в. число мелких фермеров, стремившихся утолить свой земельный голод, необы­чайно возросло. В результате беспрецедентной иммиграции новый приток иммигрантов, состоявший теперь наряду с англичанами из фермеров Шот­ландии и Ирландии, ремесленников Швейцарии, немецких крестьян, а также французских гугенотов, явился одним из важных факторов, на­чавших в полную меру действовать на колониальной сцене в первой по­ловине XVIII в.

С кораблей на американский берег сходили сотни и тысячи иммигран­тов, пополнявших ряды беднейших слоев населения и усиливавших демо­кратическое движение в колониях против крупного феодального земле­владения. Большинство вновь прибывавших становились законтрактован­ными работниками — белыми рабами. Их условия жизни и труда были не лучше, чем у негров, которых начали ввозить в колонии в заметном количестве лишь с конца XVII—начала XVIII в. Рабство белого огра­ничивалось временем, и собственник за время контракта стремился вы­жать из него как можно больше. К тому же за каждую провинность их всегда заставляли служить сверх срока иногда до двух лет.

В составе переселенцев из Европы доля белых рабов на протяжении XVII—XVIII вв. колебалась в разные годы от 50 до 75%. В 1623—1637гг. три четверти иммигрантов, ступивших на землю Виргинии, являлись за­контрактованными работниками. По данным Э. Смита, белые рабы сос­тавляли не менее половины и не более ²/з всей белой иммиграции. По мере развития колоний доля законтрактованных работников среди вновь прибывавших имела тенденцию к повышению. В 1771—1775 гг. в числе английских подданных, выехавших в колонии Северной Америки через лондонский порт, белые рабы составляли 87% . После отработки уста­новленного срока значительная их часть стремилась приобрести землю, хотя далеко не всем это удавалось. Те же, которые рано или поздно,

преодолев огромные трудности, добивались своей цели и становились мелкими фермерами, были главным образом скваттерами.

На системе законтрактованных работников наряду с британскими тор­говцами «живым товаром» обогащалась земельная и торговая аристокра­тия колоний, имевшая возможность в течение сравнительно короткого срока накопить значительные средства. Избыточные капиталы в свою оче­редь позволяли им давать деньги взаймы законтрактованному работнику, когда заканчивался срок его кабального договора. Возникший долг, в свою очередь, являлся инструментом, который заставлял должника отдавать произведенную продукцию своему кредитору немедленно после сбора уро­жая, когда цены на него были самыми низкими. Такие отношения при­несли крупным торговцам и землевладельцам огромные богатства. В то же время они создали значительное число бедных, отягощенных долгами земледельцев, чьей мечтой была свободная ферма на свободной земле. Лорды-собственники оставались безразличными к требованиям тру­дящихся слоев сельского населения, к соблюдению арендных договоров, предоставлению дополнительных земельных участков для разросшихся семей, установлению твердых норм по выплате фиксированной ренты, и в конечном счете ее отмене, к справедливому судопроизводству, созданию условий для образования детей, усилению защиты западных поселений от набегов индейцев. В такой обстановке в начале XVIII в. происходило нарастание противоречий между крупными феодальными магнатами, с од­ной стороны, и основной массой трудящегося населения, боровшегося за «свободную землю», и новой земельной буржуазией колоний (плантато­рами) — с другой.

Определяющий фактор в этих классовых противоречиях состоял в том, что развитие производительных сил в сельском хозяйстве постепенно раз­мывало изнутри искусственно введенную в Северной Америке феодаль­ную систему землевладения. На рубеже XVII—XVIII вв. во многих колониях санкционируется купля-продажа земли. Этот чисто буржуазный способ распределения земли появился в разных колониях в разные сроки, варьировались также цены и условия продажи. Учитывая рост цен па землю, лорды-собственники или, скорее, их уполномоченные (поскольку большинство крупных землевладельцев предпочитало жить в Англии, от­сюда название «отсутствующий землевладелец») придерживали продажу земли, ожидая ее дальнейшего подорожания. Такая политика феодалов раздражала те только фермеров, но и земельную буржуазию — плантато­ров и дельцов-спекулянтов. Однако общим для всех колоний являлось то, что покупатель земли становился всего лишь ее держателем, а не собственником и с него по-прежнему взыскивалась фиксированная рента.

Уступая давлению пробивавших себе дорогу буржуазных отношений, земельная аристократия тем не менее стремилась сохранить средневековые привилегии. Некоторые ее представители, например феодальные магнаты Южной Каролины, попытались отменить продажу земли и заставить ко­лонистов брать ее в аренду. Это совпало по времени с решительными вы­ступлениями против лордов-собственников на религиозной почве и при­вело к победоносному восстанию фермеров в 1719 г. Их вооруженные отряды из разных мест Южной Каролины маршем двинулись на столицу колонии Чарлстон. Часть заинтересованных в земле пла